Целитель. Новый путь. Валерий Петрович Большаков

фото Че Гевары в беретке, черное на красном – вдохновенный команданте со взглядом идеалиста. Ему бы к хиппи примкнуть, «травкой» баловаться, а не герильей…

      Рядом косо висит черно-белый портрет большелобого Ильича, а дальше разметалась настоящая дацзыбао с небрежно намалеванными иероглифами. Винегрет!

      – Тот плакат я с Кубы привез, – сказал Николай Ефимович, сладко ностальжируя. – «Серемос комо Че!» – девиз тамошних пионеров.

      – «Будем, как Че!» – перевел я каким-то деревянным тоном.

      Виштальский кивнул и облокотился на стол.

      – Ну, меня вы, конечно, вычислили, – заговорил он со скользящей улыбкой. – Теперь моя очередь. Знаете, Миша, до вас тут многие комсорги сиживали. Бубнили про общественно-полезную деятельность, конечно, об историческом значении XXIV съезда задвигали… А как вы, Миша, оцениваете деятельность нашей партии?

      Я не улыбнулся в ответ – размышлял над скрытыми смыслами вопроса. Проверка на разумность? Или на лояльность? И как мне реагировать? Стать в строй и с юным задором в очах скандировать: «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!»? Так это проще всего. Заучишь мантры, разрежешь тетрадку пополам, чтобы оформить дурацкий «Ленинский зачет», поскучаешь на собраниях годиков десять, отучишься в партшколе… И выйдет из тебя еще один серийный функционер. Функция.

      – На «троечку», – вздохнул я, внутренне ёжась. – С минусом.

      – О как! – крякнул второй секретарь. Его голубые глазки заискрились любопытством. – А что ж так-то?

      – Однажды мне попалась на глаза памятка для поступающих в Московский институт иностранных языков, – неторопливо заговорил я, гадая, кто кого проверяет. – Там было четко указано, что в Инъяз принимают мужчин, проживающих в Москве – и получивших рекомендации от ЦК ВЛКСМ. Не ошибусь, если скажу, что такой же «фильтр» установлен и на входе в МГИМО. Вопрос: у парня из глубинки, мечтающего стать переводчиком-референтом или дипломатом, есть хоть малейший шанс на поступление? Ответ отрицательный.

      – Да-а… – протянул Виштальский задумчиво, и стал крутить ручку в толстых пальцах. – Вы, конечно, не перечислили все основания для «неуда», но мне понятно, что осталось «за кадром»…

      Я покачал головой.

      – Не подумайте лишнего, Николай Ефимович. «Нерушимый блок коммунистов и беспартийных» – это наше всё, просто партии нужна ха-арошая чистка!

      – Ну-у, кой-какие перемены грядут, однако… – беспокойно задвигался Виштальский. – Между нами, я склонен согласиться с вашей оценкой, Миша – социальные лифты у нас работают из рук вон, а чинить их никто даже не собирается. М-да… – он с облегчением направил разговор в иное русло: – А чем вы займетесь, как секретарь школьного комитета комсомола?

      – Начну с нахальной просьбы, – заерзал уже я. – Хочу сделать подарок своему десятому «а»… – взяв паузу, тут же ляпнул: – За счет райкома! – и зажурчал: – А класс у нас очень дружный, настоящий, такой, ученический коллектив. Вон, на той неделе маршировали на перемене и скандировали: