Назвать своей. Оливия Гейтс

беседовать с тобой.

      Он кивнул:

      – Когда родился Леонид.

      Значит, ему известно, как зовут сына, хотя он и произнес его имя на русский манер: Леонид, а не Леонидас. Наверное, Максиму известен и вес ребенка, и количество уже вылезших у мальчика зубов – все есть в том досье на нее.

      – Твои умозаключения излишни, как и твое присутствие здесь.

      – Не скажу, что заслуживаю быть выслушанным, но на протяжении всех этих месяцев ты так сильно хотела узнать причину моего внезапного ухода, что оставила мне десятки СМС и электронных писем.

      – Раз ты все так хорошо помнишь, значит, не забыл и то, почему я тебе названивала и писала.

      – Ты хотела знать, все ли со мной в порядке.

      – И раз я вижу, что ты… – Она сделала паузу и смерила взглядом его фигуру в длинном темном пальто. – Нет, не скажу, что ты в порядке. Выглядишь словно изголодавшийся вампир, пытающийся загипнотизировать свою жертву, чтобы выпить ее кровь, или так, как будто подсел на кокаин.

      Она понимала, что слова ее жестоки, но не могла ничего с собой поделать.

      – Я был… болен.

      То, с какой неохотой он это произнес, опустив глаза и коснувшись густыми ресницами заострившихся скул, заставило ее сердце перевернуться в груди.

      А что, если он действительно проболел все это время?

      Максим поднял взгляд на Калиопу:

      – Неужели тебе даже не любопытно, почему я ушел и почему вернулся?

      – Нет. Когда-то я заключила с тобой договор, потребовав от тебя только честности и уважения к себе. Но ты скрыл, что пресытился мной, и проявил ко мне уважения меньше, чем к какой-нибудь шлюхе, подобранной на улице.

      Он вздрогнул, словно получил удар, но не прервал собеседницу.

      – Ты избегал меня, хотя знал, что если я узнаю, что с тобой все хорошо, то больше не потревожу тебя звонками. Мне нет дела до того, почему ты ушел и зачем вернулся.

      С каждым ее словом он все больше мрачнел, а убедившись, что поток ее слов иссякает, прерывисто выдохнул.

      – Все, что ты сказала, не имеет ничего общего с правдой, хотя ты, возможно, неодобрительно отзовешься об обстоятельствах, побудивших меня вести себя именно так. Но в то время они были для меня… непреодолимыми. Это длинная история.

      И прежде чем Кали успела ответить, что она ей неинтересна, Максим едва слышно добавил:

      – А затем со мной… произошел несчастный случай.

      Слова застряли у нее в горле, а в голове зазвучало: «Когда? Как? Что случилось? Был ли он ранен? Если да, то насколько серьезно?»

      Она обшаривала его глазами, ища видимые повреждения. На лице шрамов нет, но, может, они просто незаметны в полутьме коридора? Пальто не могло скрыть сильную потерю веса, но что, если под ним Максим прячет что-то более ужасное?

      Кали схватила его за руку и втянула в квартиру, чтобы рассмотреть при более ярком освещении.

      Ее сердце болезненно сжалось. Боже! Он так сильно похудел! Выглядит таким нездоровым, изможденным, почти хрупким.

      Внезапно он наклонился и не успела Кали испугаться, как Максим сгреб