Там кедры врезаются в небо. Олег Шемякин

болотным багульником и кедровой хвоей. От переизбытка кислорода Лёшка ощущал какое-то лёгкое опьянение. Он внимательно и заворожённо рассматривал эту совершенную, безупречную гармонию, незаметно для себя влюбляясь в неё, словно мальчишка в идеально красивую и абсолютно не доступную для него актрису с обложки глянцевого журнала «Советский экран».

      Следов соболя было много. Заложив учётную площадку, студенты подсчитали все свежие четки, отмечая их направления в своих блокнотах. Заодно метили следы белки, которая уже активизировалась после зимней стужи и часто бегала парами. Самцы начали преследовать самок.

      – Весна, гормоны торжествуют! – с довольным видом громко произнес Сашка перефразированные стихи Пушкина.

      – Да, красота необыкновенная! – думая о своём, невпопад ответил Лёха.

      – Тайга как тайга… – пожав плечами, буркнул Саня.

      – Не просто тайга, а огромный, красивый дом для всех зверей и птиц.

      Лёшка хорошо знал всех воробьиных и говорил Сашке, когда тринькали клесты, свистели синицы, выдавали переливающиеся трели щуры, чичкали чечётки или цвикал поползень. Санька удивленно поднимал брови, оттопыривая нижнюю губу, потом, не выдержав, спросил:

      – А ты отколь всё знаешь-то?

      – Я певчих птиц в детстве держал, воробьиных практически всех по голосам знаю. Знаешь, чем клест-еловик от обыкновенного, или, как ещё говорят, сосновика, отличается? Еловик – клинь-клинь голосит, а сосновик – тринь-тринь!

      – Хм, да я их в глаза-то ни того, ни другого не видал!

      – У них клювы перекрещиваются, специально природа так задумала, чтоб им семена из шишек ели и сосны ловчей доставать было.

      – Тебе диплом на кафедре биологии у Богородского писать надо, по птицам!

      – Так я к нему и записался дипломником!

      – А ты у кого? – спросил Лёшка.

      – Я у профессора Литвинова! – гордо ответил Сашка.

      – Литвинов личность серьёзная, не зря его все студенты боятся! Он тебя своей наукой замучит. Сам зоологом станешь! Ну, или ботаником! Ха-ха!

      – Сам ты ботаником станешь! – грубо отрезал Саня.

      Сашка был на их курсе отличником, хотя и не был зубрилой, как некоторые. Учёба ему давалась легко, память была отменная, ему было достаточно услышать или прочесть один раз, и информация надежно сохранялась в его голове. Хотя он не отличался от других, курил и выпивал на студенческих гулянках, мог и крепким словцом иногда завернуть. Лёшкина же память была другой, выборочной, к нему прилипала только интересная информация, хотя учился тоже без особой напряги, но часто пропускал не интересные ему лекции, а перед сессией судорожно заполнял эти пробелы учебниками.

      Вернувшись в зимовьё, они обнаружили спящего Анатолия, с головой накрытого ватным одеялом, на углу печки стояли горячая похлёбка. Откинув одеяло, Толик закурил, затем спросил:

      – Ну что, студенты, сколько соболей насчитали?

      – Плотность хорошая, перепромысла нет! – пояснил Сашка.

      – А