Забудь свое имя. Алексей Азаров

тщетно пытался не стонать. По лбу его тек багровый пот.

      – Ваше старое досье у меня. Это, конечно, не к чести гестапо, что оно так долго не могло вас найти, но теперь ошибка исправлена… Пытать я вас не стану. Не люблю. Будет другое – сейчас сюда приведут вашу жену, я вызову шестерых эсэсманов. Полагаю, что она не умрет, но искалечат они ее навсегда.

      Вольтовы дуги в лампах шипели, подчеркивая тишину. Бёмельбург, тихо улыбаясь, посмотрел на Венделя и пальцем нажал кнопку, сказал вошедшему эсэсовцу:

      – Приведите госпожу Вендель. Через десять минут.

      И повернулся к Иоганну.

      – Ну так как же?

      – Я согласен…

      …На допросах Вендель признавал то, что нельзя было отрицать. Да, он радист, Герман, снабжал Центр сведениями, полученными от разных лиц… Люди приходили по паролю… Деме и Эрнстрем – участники группы; о круге их обязанностей он не осведомлен. Деме, кажется, курьер. Откуда приезжал и куда уезжал, никогда не говорил. Только сам Деме способен ответить на этот вопрос… Старый код – книга де Лесера. Нового не знает.

      И – ничего о Париже, «источниках», подлинных обязанностях… Бёмельбург не торопился. В его распоряжении было сильное средство, которое предложил Панвиц. На допросах штурмбаннфюрер равнодушно записывал ответы Венделя, слово в слово, и делал вид, что верит всему.

      – Кто такой Пибер?

      – Кажется, источник.

      – А Сент-Альбер?

      – Я его ни разу не видел.

      – И Большого шефа тоже? И Маленького шефа? Кстати, кто он, этот Маленький шеф? Заместитель Большого?

      – Скорее всего. Я не имел с ними личной связи.

      – Вот и прекрасно! Теперь наладите!

      Вендель понял: радиоигра! Вот что ему предлагают!

      – У меня нет выхода… Я согласен…

      – Вы очень умны, – сказал Бёмельбург.

      Панвиц показал Венделю тексты «дезы». Вендель внес в них поправки: некоторые обороты были специфическими, характерными для немецкого языка, а не французского, на котором составлялись шифровки. Бёмельбург, простодушно улыбаясь, распорядился, чтобы в кабинет принесли коньяк, черный кофе и бутерброды. «Кофе – покрепче, а бутерброды – потолще!»

      – А моя жена? – спросил Вендель.

      – Ее судьба зависит от вас.

      – Я сделаю все… Когда прикажете передавать?

      – В обычные часы завтра.

      Ночью в камере Вендель твердо решил покончить с собой, но Бёмельбург, словно подслушав его мысли, вызвал в кабинет и хозяйским жестом указал на стол: включенная в сеть, на нем стояла рация.

      – Начнете через две минуты. Ошибаться не советую. Передадите текст три раза: сейчас и во время утренних сеансов. Наши специалисты будут вас слушать. Договорились?

      Перед глазами Венделя стояло лицо Сент-Альбера. Он кивнул: хорошо.

      КЛС откликнулась на вызов. Четко нажимая на ключ, Вендель выстукивал сообщение, ответом на которое Центр должен был