Лаборатория Дубльвэ. Александр Беляев

спинкой сидел высохший старичок в бухарском халате и в тюбетейке на совершенно облысевшей голове. Его бритое лицо со старчески обострившимися линиями напоминало маску Вольтера работы скульптора Гудона. Его запавшие, но еще живые глаза выражали недоумение, на губах застыла улыбка. Старик поворачивал голову то направо, то налево. За креслом, на полу лежал аппарат Лаврова для электризации мозга. Возле Закирова стоял взбешенный Лавров, по другую сторону кресла – побледневшая Нина.

      – Это снова ваши проделки! – почти кричал Лавров, обращаясь к Нине. – Я вас взял в помощницы не для того, чтобы вы мешали мне работать.

      Нина заметила в дверях молодую женщину и Сугубова, вскрикнула и бросилась к ним навстречу, как бы ища защиты. Лицо ее сразу порозовело. Она быстро шепнула на ухо Сугубову:

      – Я испортила аппарат, чтобы Лавров не смог произвести опыта.

      – И хорошо сделали, – вслух сказал Сугубов.

      Он решительно шагнул к Лаврову, который недружелюбно смотрел на незваного гостя.

      – Товарищ Закиров… – Сугубов поклонился старику. – Простите, что побеспокоил вас…

      – Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! – Старик закивал головой, как китайская статуэтка, и все лицо его расплылось в улыбке. – Мой дом – ваш дом…

      – У меня совершенно неотложное дело к Ивану Александровичу Лаврову.

      – Пожалуйста! Пожалуйста! – вновь закивал головой Закиров. – Значит, лечение на сегодня откладывается? – спросил он и, обратившись к Сугубову, продолжал: – У меня с памятью что-то неладно. Обедал я сегодня или не обедал?

* * *

      Полная луна осветила ледники. Внизу горел огнями Солнечный город. Из городского сада доносилась музыка.

      – Нет, нет и нет! – волновался Лавров. – Глупости и чепуха. Я совершенно здоров.

      – Но поймите, Иван Александрович, – убеждал его Сугубов. – Вы сами врач…

      – О, я понимаю. Я все понимаю! – воскликнул Лавров. – Вижу вас насквозь. Вы просто завидуете мне!

      При этих словах Сугубов выпрямился, лицо его нахмурилось, но он тотчас сдержал себя и добродушно улыбнулся. Это, по-видимому, еще более рассердило Лаврова.

      – Да, да. Вы только прикидываетесь моим другом. Вы и ваша сообщница Нина, которая шпионит за мною и срывает мою работу, хотите скомпрометировать мой новый метод лечения.

      Но чем больше горячился Лавров, чем больше говорил он обидных, оскорбительных слов, тем спокойнее становился Сугубов. Его движения стали скупыми, сдержанными, он даже понизил голос, когда обратился к Лаврову:

      – Опомнитесь, Иван Александрович. В нашей стране в наше время кто же руководствуется низкими личными мотивами?

      – Атавизм всегда возможен. Выродки могут быть и в наше время.

      – Я прощаю вам ваши слова, – ответил Сугубов, – потому что вы жертва опасного эксперимента над самим собою и, безусловно, нуждаетесь в лечении. Ничего, кроме добра, мы не желаем вам, поймите это наконец.

      – Лицемерие! Вы не остановитесь и перед тем, чтобы обвинить меня в умышленном убийстве Суркова. Вы, наверное, уже состряпали соответствующее