Лаборатория Дубльвэ. Александр Беляев

Первая остановка на десятом этаже»), слева – медленно ползущий вверх пологий эскалатор, прямо – широкая мраморная лестница. Нина решительно двинулась к лестнице. Кабинет Зайцева был на десятом этаже, но ей хотелось выиграть время: еще немного подумать перед тем, как дать окончательный ответ…

      Нина Никитина – аспирант, еще не имеющий звания кандидата биологических наук, – должна сегодня до некоторой степени решить свою судьбу: будет ли она работать с профессором Сугубовым. «Друзья-соперники», как их называют, оба крупные ученые, оба работают в одной области: над «узловой» проблемой медицины – проблемой долголетия, но у каждого своя школа, свое направление… И какие разные у обоих характеры!

      Нина охотно пошла бы к Лаврову, но друг ее Семен Зайцев настойчиво советует работать со своим шефом – Сугубовым.

      – Лавров – мечтатель, а Сугубов прочно, обеими ногами стоит на земле.

      Нина медленно поднимается вверх, этаж за этажом. Ей видны длинные светлые коридоры, серо-серебристые двери с надписями: «Сывороточно-вакционный отдел», «Отдел физиологии», «Лаборатория по изучению лучей», «Отдел микробиологии»…

      Бесшумно прокатились электровагонетки с оперированными больными. Мелькают фигуры в белоснежных халатах.

      Но вот и десятый этаж. У двери кабинета Зайцева маленький микрофон.

      – Семен, можно?

      – Нина? Входи, входи!

      В кабинете темно. Только на большом столе, перед которым сидит Зайцев, одно за другим вспыхивают матовые стекла. Рядом – медицинская сестра, а перед нею – маленькая лампочка, освещающая только одну страницу тетради.

      – Сейчас кончаю. Садись, Нина.

      Зайцев занят «обходом» больных своего отделения. На матовых экранах появляются то кривая температуры и давления крови, то изображения пульсирующего человеческого сердца и дышащих легких. Одновременно слышатся удары сердца, сердечные шумы, легочные хрипы. Хитроумные приборы дают возможность видеть движение сосудов, рельеф слизистой оболочки желудка, печени и желчного пузыря, спинного и головного мозга…

      Быстро мелькают анализы крови, мочи, выделений желез внутренней секреции. В несколько минут организм человека открывает перед врачом свои сокровеннейшие уголки.

      Как ни слаба еще врачебная опытность Никитиной, она прекрасно понимает, что на небольших матовых экранах возникают и исчезают изображения органов старых людей: старческие, уставшие, расширенные сердца и легкие, склеротические сосуды, гипертрофированные простаты… Целый ряд болезней, порожденных преждевременной, патологической старостью.

      – Ну, вот и все!

      Зайцев быстро выключил аппараты. Экраны погасли, открылись металлические шторы, солнечный свет залил комнату. Зайцев дал сестре несколько дополнительных указаний и, широко улыбаясь, повернулся к Никитиной.

      – Еще раз здравствуй, Нина! Подсаживайся поближе.

      Зайцев и Никитина – друзья с детства. Зайцев на шесть лет старше Нины. Он высок, худощав, черноволос.

      – Ну, как решила? Сугубов или Лавров? Конечно, Сугубов? Да?

      – Видишь ли…

      – Так ты еще не решила? Колеблешься? Неужто опять повторять все сначала? Ну, слушай же…

* * *

      В вестибюль вошел высокий, плечистый молодой человек с усами и остроконечной бородкой. На нем белый костюм, широкополая шляпа-панама. Швейцар принял шляпу.

      – Здравствуй, Миша. Когда рыбу удить поедем?

      – В выходной день, Леонтий Самойлович.

      – Профессор Лавров здесь?

      – Нет еще.

      Молодой человек взглянул на свои часы-браслет:

      – Так. Ну, смотри, чтобы все было готово. Полетим на Чудское озеро, – и направился к лифту.

      – Здравствуйте, Леонтий Самойлович, – поздоровался с ним научный сотрудник. – На последней олимпиаде в парке были?

      – Нет, я теперь все свободное время за городом пропадаю. А кто победил? Разумеется, Самохин! Ведь это я указал ему настоящую дорогу. Раньше парень увлекался выжиманием тяжестей да бросанием диска!.. Ознакомился с особенностями его ног, с их строением, с влечениями самого Самохина. «Послушайте, товарищ Самохин, – говорю я ему, – да ведь вы самой природой созданы для бега и прыжков». Самохин послушался моего совета, а теперь, видите, в мировые чемпионы выходит.

      Сугубов (это был он, известный профессор Сугубов) вошел в лифт, сел в удобное кресло, нажал кнопку и быстро понесся вверх.

      Тем временем в вестибюль вошел новый посетитель – бодрый, жизнерадостный старик с большими нависшими усами. Казалось, все его лицо излучало улыбку. Улыбались голубые глаза, улыбались морщинки вокруг глаз, улыбались усы. Глядя на это румяное, оживленное лицо, молодой швейцар невольно улыбнулся.

      – Здравствуйте, товарищ Лавров! – весело воскликнул он.

      – Здравствуйте, маэстро! – ответил профессор и шевельнул правой бровью. – Когда реванш?

      – Через выходной день, Иван Александрович, если вы свободны, – ответил «маэстро».

      Швейцар