Зеркало души. Рэй Олдман

взгляде на меня.

      – Мало ли что приказал Дэвид. Ты мне не нужен.

      – Меня предупреждали о ваших выходках, – отмахнулся Джереми. – Я не буду жить с вами, я просто буду рядом.

      Я закрыл лицо руками. Не хотел никого видеть, не хотел стоять тут, посреди шикарного отеля в гребанном Чикаго. Не хотел дышать здешним воздухом, слышать всех здешних людей. За жалких пару часов мне здесь осточертело до невозможности.

      – Ты согласился делать все, что я ска…

      «Не противься, Кит».

      Решила объявится спустя… сколько? Три года? Тебе ли не знать, почему я всех сторонюсь, и почему меня обходят стороной. Твоих рук дело?

      «Не вали все на меня. Он правда поможет тебе. Еще не раз».

      Регистратор подошла с ключом в руке. Спросила не нужна ли мне помощь. Еще как нужна. Надеюсь, это дело достойно того, чтобы вытерпеть такие мучения.

      – Позвольте спросить, – девушка опустила глаза, – вы же останавливаетесь не чтобы распрощаться с жизнью? Сейчас столько случаев…

      – Пока такой возможностью не располагаю, но очень бы хотел.

      Я схватил ключ и направился по лестнице к номеру №443 на четвертом этаже, еще не зная, что Джереми выпал номер №444. Джереми воспользовался лифтом, и, когда я поднялся, уже стоял у двери своего номера и приветливо махал мне. Я закрыл глаза. Пожалуйста, пусть это будет очередной мертвец.

      – Только не говори, что ты мой сосед, – вставляя ключ в замочную скважину, попросил я.

      – Тогда мне стоит промолчать.

      Джереми улыбался. Черт возьми, он улыбался.

      III

      Номер был представлен двумя зонами – гостиной и спальной. Разделяли их красные портьеры, соблазнительно открывавшие большую кровать. Сразу побросав у двери свои несессеры, а папку кинув на диван, я плюхнулся на кровать, и, ощутив блаженную мягкость матраса, не нарочно уснул. Открыл глаза, когда уже сгустились сумерки, в восемь часов. Никаких звуков от соседних номеров сюда не проникало, особенно с 444. Таращась в непривычно черное стекло окна на очертания небоскребов, окруженный пожираемыми темнотой стенами, я мысленно вернулся в свою квартиру в Новом Орлеане.

      После работы и вечером в выходные я выходил на балкон, заросший зеленью, и располагался в креслице с книгой О. Генри либо Драйзера; кроме них никого не переваривал. Кожу обдувал теплый ветер, с улицы доносились звуки джаза, звонкие голоса детей и их матерей. На закате небо окрашивалось невыразимыми оттенками розового, фиолетового, голубого; я мог любоваться красками до кромешной темноты. Иногда где-то за углом двое мужиков начинали выяснять отношения на повышенных тонах, совершенно не стесняясь в выражениях. Потом слышались звуки непродолжительной драки, заканчивающейся примирительными объятиями, смехом и совместным походом в ближайший бар. С одной стороны, я находился вместе со всем миром, но с другой – в полном одиночестве.

      Как же я хотел собраться и уехать назад. Уехать домой. Я бросил взгляд на материалы. Желание зачитаться ими сейчас же не возникло. Решил сначала принять душ.