Духота. Света Сыренко

угрозы остались тут, а ты бы больше не переживала. Всю жизнь, как старший брат подрос. Мать кричит. Матери плохо, она пугает меня, когда ей плохо. Мне еще год бы прожить, а там восемнадцать. Но братец и правда сведёт мать в могилу. Ей ведь всего сорок пять, сколько ещё она протянет.

      Звон в ушах охлаждает трава. Вот и слышно. Кто-то опять кричит. Мать кричит её имя. Маша сжимается и перестаёт дышать. Только бы не нашла. Только бы не нашла!

      Но мать уже стоит над телегой.

      – Вылезай, чего там сидишь, совсем дурная. Психушка по тебе плачет. Сдать тебя в психушку вместо института, да и всё, поправят тебе мозги. Вылезай, не стыдно тебе? Брата чуть не убили, а она сидит под тележкой. Кому расскажи, не поверят. Нежная какая. И не смей брату говорить завтра.

      Маша не дышит. Но вылезает.

      Мать стоит над ней во фланелевом халате поверх ночнушки, в галошах на носок.

      Ночь кончалась, небо на западе светлело на глазах, звёзды блекли. Лучше бы ночь не кончалась. Замереть бы прямо здесь, в тоске и горе. Поставить на паузу жизнь на века. Вот Маша на четвереньках вылезает из-под телеги в мокрой ночнушке и больших грязных сапогах, вот мать в халате и галошах стоит над ней, руки упёрла в бока.

      Насколько трудным будет утро, Маша не хочет думать.