Чёрный всадник. Владимир Александрович Мисечко

разглядел, что перед ним, у края дороги, был небольшой старый покосившийся домик, а в окошке тускло мерцал свет. Пройдя в ограду, через свисавшую на одной петле калитку, он подошёл к двери и тихонько постучался, чтобы не напугать хозяев.

      – Есть, кто дома? – крикнул вполголоса он, – Хозяева, отзовитесь!

         И только он хотел вновь постучать в хлипкую от старости дверь, как она открылась. На пороге стояла дряхлая сгорбленная старуха с длинными не расчесанными седыми волосами. Прищурив глаза (видно, плохо видела), она прошамкала беззубым ртом:

      – Кто тут шатается по ночам, не даёт старым людям покоя?

      – Бабушка, это я, кузнец Микола из Покровского, – заговорил он. – Пусти обогреться и малость отдохнуть, заплутал я, однако. Да и лошадь моя, как назло, сбежала. А в телеге и продукты, и спички остались. Да, как назло, ещё и дождь в дороге прихватил, промок насквозь.

      – Заходи, коль так. Не оставлять же тебя на ночь во дворе, – отодвинувшись, она пропустила кузнеца в дом. – Проходи, проходи, чаем напою и у печки пущу погреться. Но на ужин не рассчитывай, ничего нет, да и никого я не ждала.

         Микола, заходя в дом, так сильно стукнулся головой о низкий дверной косяк, что из глаз посыпались искры.

      – Дверь не сломай, окаянный! – прикрикнула на него старуха. – Делать то некому, одна живу.

      – Извини, бабушка, – только и смог пролепетать кузнец, как тут же запнулся о порог и растянулся во весь свой рост на полу. Да так сильно грохнулся, что половые доски чуть не сломались, и он не угодил в подпол. Тараканы, что ползали под ногами, кинулись врассыпную и попрятались по щелям.

      – Ну, кривоногий, – заворчала бабка, – в избу войти спокойно не можешь. То дверь чуть не снёс, то пол проломить стараешься, чего дальше от тебя ждать?

         Микола тихонько поднялся, матеря всех чертей про себя, но ничего бабке вслух не ответил. Озираясь по сторонам, чтобы ещё чего не свернуть, поплёлся к столу.

      – Да, не хоромы, – произнёс он через минуту.

      – Не нравится, ступай на улицу, – заворчала из-за его спины старуха, – не обижусь.

      – Нет, нет, всё нормально.

      – Тогда садись к столу, будем чаёвничать.

         Кузнец, тихонько ступая, подошёл к столу и уселся на лавку. Старуха уже копошилась у печи, доставая из неё чугунок.

      – Сейчас каши наложу и хлеба дам, – прошамкала старуха. – Мяса нет, да и не по зубам оно мне.

        "А говорила, ничего нет", – подумал кузнец, но промолчал, а вслух добавил, – ничего, бабушка, и каша пойдёт.

      – Пойдёт, пойдёт, ещё как пойдёт, – накладывая каши в тарелку, ворчала она себе под свой крючковатый нос.

        "Словно к Бабе-Яге попал", – поглядывая в спину старухи, подумал кузнец. А та, развернувшись, глянула на него, то ли прочитав его мысли, то ли догадавшись по взгляду, но промолчала.

         Каша была горячей, но пресной, видно, туго было у бабки с продуктами.

        "Сюда бы сало или кусок мяса, – глотая горячую пищу, думал Микола, – Да стакан самогонки. Но на