Когда наступает вечер. Ирина Славина

словно мельница:

      – Не-не! Моей заслуги здесь точно нет. Это всё произошло на самом деле с моим соседом. Он через два подъезда от меня живёт, ну, то есть жил…

      – А откуда такие подробности? – усомнилась в его словах Тоня. – Откуда известно, что и как у них происходило?

      – Да тут всё вообще просто, – снова отмахнулся Митя, – полиция во время обыска обнаружила видеодневник Артура. Так что в моём рассказе нет ни капельки выдумки!

      – Да-а, – протянул Егор, – вот и женись после такого… Ну, давайте-ка на этом и разойдемся, поздно уже. Завтра новый участок исследовать. А вечером – продолжим…

      ***

      На этот раз у костра было шумно: ребята спорили, кому следующему рассказывать свою историю, каждому хотелось удивить других чем-то необычным, и потому никто не торопился выступить. Наконец, Жанна не выдержала:

      – Мы так только время теряем! Раз уж других желающих нет, то давайте расскажу я. Мне эту историю подруга Вера рассказала, сказала, что это случилось у них в городке. Ну, слушайте…

      ВОЗМЕЗДИЕ

      Табор появился будто из ниоткуда. Еще вчера вечером на пустыре за городом было пусто, а утром тишину разбили звонкие голоса, веселая музыка, постукивание молотков.

      По пустырю были разбросаны полукругом пестрые шатры. В стороне, ближе к дороге, стоял длинный ряд видавших виды фургонов. Туда-сюда, от шатров к фургонам и обратно перебегали молодые цыгане, перенося нехитрый скарб.

      – Джя! Сегер! (Идем! Быстрее!), – подгоняли парни друг друга.

      Сбоку от шатров горели костры, над которыми кипели, распространяя по округе душистый аромат приправ, чугунные котелки. Вокруг них сновали, позвякивая браслетами, молодые цыганки в роскошных цветастых платьях. Где-то пели, где-то хныкали дети, где-то смеялись мужики… Все вокруг заполнил гомон, так присущий табору.

      В стороне от палаток несколько молодых цыган под руководством почтенного вида мужчины устанавливали огромный шатер, старый как мир – сегодня вечером цыгане намеревались открыть цирковой сезон. Дети постарше уже убежали в город расклеивать листовки-афиши. Чуть в стороне от шатра стояла палатка гадалки – яркая, обвешанная электрическими гирляндами.

      Гадалка – старая цыганка со сморщенным, словно смятый в ком лист бумаги, лицом и быстрыми руками, будто живущими своей жизнью. Сейчас, пока не было посетителей, она сидела у палатки, сворачивая бумажные листочки в трубочки, и бросала их в картонную коробку.

      – So si lašo, bebeto! (Ничего, малышка!) – бормотала старуха, – Ažukêr jekh čas. Numa sigo pochinena che asua! (Потерпи немного. Скоро они заплатят за твои слезы!)

      К гадалке подбежала маленькая цыганочка.

      – Maji, sigo, sigo! (Бабушка, идем, идем скорее!)

      – So si nasul, dravo? (Что, милая, что случилось?)

      – Me mangav te phenav tuke sar te shubisaras o kher le palal dieli adies! (Я покажу, как мы украсили шатер для вечернего представления!)

      – Aven, trushulo! (Идем, непоседа!)

      Цыганка взяла за руку внучку, кряхтя, поднялась с лавки и заковыляла в сторону большого шатра.

      ***

      Цыган Светка не любила и боялась с самого детства.