Ундина. Обреченные любить. Вирсавия Вайс

нёс лодку прочь от берега, но волны толкали её прямо на камни. Налегая со всей силы на вёсла, Тара пыталась обогнуть скалистый берег. Но чем больше сил она прикладывала, тем неистовее становилась стихия. Ветер набирал силу, волны становились всё выше.

      Тара поняла: единственный выход, это попытаться развернуть судно и вернуться в спасительную бухту. Она уже почти заканчивала разворот, как вдруг почувствовала, что кто-то дёргает её за рубашку, выбившуюся из-под ремня. Цепенея от ужаса, она обернулась и вскрикнула.

      Рядом с ней, мокрый с ног до головы, с наполненными страхом глазами, стоял её утренний друг.

      – Эдвард!– воскликнула Тара. – Ты откуда тут взялся?! – не веря собственным глазам, прокричала девушка, пытаясь перекрыть грохот волн.

      Малыш обхватил её ногу руками и, зажмурившись, уткнулся в неё. Мысли вихрем проносились в её голове.

      Что делать? Она рисковала погибнуть в этой неравной схватке со стихией и утянуть с собой на тот свет мальчонку. Удерживая Эдварда одной рукой, другой, превозмогая боль в плече, она гребла в сторону берега.

      Но эта неравная борьба со стихией, и она понимала это, была обречена на провал. Лодка начинала кружиться на месте, и её неумолимо несло на скалы.

      Собрав всю свою силу, и надеясь на чудо, Тара, что было сил, закричала:

      – Помогите!

      В следующее мгновенье новый порыв ветра подхватил лодку, закружил её и понёс в сторону чёрных камней.

      Последнее что увидела Тара – это скала, которая приближалась с невероятной скоростью, удар, жуткий треск, боль во всем теле.

      Вода с головой накрыла её вместе с мальчиком. В последний момент, она успела подхватить ребенка и прижать его к груди.

      Глава 15.

      Теренс не находил себе места. Он ходил из угла в угол, пытаясь осознать то, что произошло в комнате Тары. Пытаясь проанализировать то чувство, которое внезапно на него нахлынуло. Откуда взялось это желание защитить. Почему ему вдруг захотелось оберегать до конца жизни эту несносную фурию, с характером беременного дикообраза. Куда ушёл весь его гнев?

      Куда ушла вся злость на неё? Откуда эта непонятная теплота? Откуда появился страх её потерять? И, чёрт его побери, откуда появилось это желание, которое так явственно распирало тонкую замшу его бриджей.

      Теренс грязно выругался, подошёл к бару, налил в стакан добрую порцию кентуккийского бурбона и, сделав обжигающий глоток, подошёл к окну.

      По небу плыли темно-свинцовые тучи, они затягивали его, сливая в чернильную массу с морской бесконечностью. Далеко на горизонте взрывались молнии. Начинался прилив и, судя по морю, скоро грянет буря.

      Он любил это время. Когда стихия только-только набирала силу, когда сражение и схватка были впереди. Ещё со времён своего плена он знал, что это время, самых первых раскатов грома, означало одно: в ближайшие несколько часов хлыст не коснётся его спины. Никто не плюнет в его сторону и не ткнёт дагой* под ребра.

      Буря стала его верным другом. Он любил её и