Предать, чтобы спасти. Нина Резун

в обиду, не переживай.

      – Ты счастлива?

      Я опустила глаза и стала щелкать ногтями.

      – Смотря чем измерять счастье. У меня есть работа, о которой я мечтала, есть ты, мама… Марк. Все живы, здоровы. Наверное, это можно назвать счастьем.

      – Ты любишь Марка?

      Отец взял меня за руку и сжал мою кисть.

      – Люблю… Но любовь бывает разной, папа. Тебе ли об этом не знать?

      – Не можешь забыть Шандора?

      Я перестала слышать это имя от своих друзей, и только отец еще осмеливался произносить его в моем присутствии.

      – Это невозможно, – опустив голову ему на плечо, сказала я.

      – Ты его больше не видела с выпускного?

      – Нет. И не слышала со своего дня рождения.

      – Это к лучшему, девочка моя. Общение с ним и встречи ни к чему, только растревожат твое сердце.

      – Иногда мне кажется, я схожу с ума, папа. Я гоняюсь на улице за мужчинами, похожими на него. Вижу их спины, думаю, что это он, но ошибаюсь. Ругаю себя за такое сумасбродство, но в следующий раз снова гоняюсь за призраками.

      – И часто так?

      – Раза четыре точно было. Это болезнь, да?

      – Это твое нежелание принять реальность. Тебе нужно отпустить его, отказаться от этих призраков. Попробуй в следующий раз не бежать за мнимым Шандором, скажи себе «стоп».

      – Я не могу, папа. Это выше моих сил.

      – Как бы я хотел сделать тебя счастливой, девочка моя. Но боюсь, здесь я бессилен. Я надеялся, время затянет твои раны.

      Я подняла голову.

      – Папа, прости меня. Не хотела тебя расстраивать. Ведь я пришла сюда не грустить, а поделиться радостной вестью. Ты не переживай. Мне тяжело, но я привыкла.

      – А как мама? Ваши отношения наладились?

      – С мамой, как всегда. Сегодня дружим, завтра врозь. Стараюсь не конфликтовать, но иногда не выдерживаю. Если бы не Марк, который имеет на нее влияние, не знаю, как бы я выносила ее одна.

      – Может, вам было бы лучше на время пожить с Мариной?

      – Чтобы мама опять считала меня предательницей? Но что мы все обо мне? Давай и ты мне расскажи, как у тебя дела?

      Маше исполнилось год и три месяца, она ходила, говорила простые слова, никого не боялась и ко всем легко шла. Называла меня «изя», радовалась, когда я приходила. При этом я не прикладывала особых усилий, чтобы ей понравиться, относилась к ней сдержанно и редко брала на руки. Иногда я приносила ей какую-нибудь игрушку по возрасту, но делала это скорее из уважения к отцу, нежели из сестринских чувств.

      С натянутой улыбкой выслушала историю отца по становлению маленькой личности, проявлению ею характера, часто подчеркивал, как она напоминает меня в этом же возрасте.

      – Ты счастлив, папа?

      – Я не могу быть до конца счастлив, пока одна из моих дочерей страдает.

      – Не надо было мне всего этого говорить, расстраивать тебя. На самом деле все хорошо. Находит иногда хандра, но не каждый же день. Происходит в моей жизни и много интересного. Новая должность, Юля не забывает меня, мы часто встречаемся.