Новенькая не для меня. Тина Дорофеева

вы объясните? Потому что, судя по вашему окровавленному лицу, вы не просто с Морозовым обнимались от нахлынувших чувств.

      Из меня вырывается смешок, и я тут же ловлю на себе пронзительный взгляд серых глаз.

      Черт, как же его зовут?

      – Ярослав Бородин?

      Киваю.

      – Вам весело?

      – Ну не грустно, – скалюсь во все зуб, и чую, что меня за это не похвалят.

      Директор заламывает бровь и делает шаг к нам навстречу.

      И мне становится не по себе. От него волнами исходит уверенность и сила. Как у мужика, а не как у моего папаши.

      Моргаю. Нафиг сейчас отца.

      – Если вам известны нормы мужского поведения, то двое на одного в них не входят.

      – Дмитрий Валерьевич, – пораженно выдыхает психологичка, стоящая за нашими спинами, про которую я успел забыть.

      Спокойный взгляд в её сторону, и она замолкает.

      – Что, Екатерина Павловна? Предпочитаете, чтобы они вели себя как гопота дворовая?

      – Да я его один отметелил! Какой двое на одного, – одновременно выдает Глеб.

      Делаю рука-лицо. Тонко, красава!

      И Глеб, идиот, повелся на трюк директора.

      Качаю головой. Снова ловлю на себе взгляд директора.

      – Значит, признаете, что драка была?

      – Ну вы ж не дурак, чтобы поверить в тупые отмазки, – вздергивает подбородок друг.

      – Вячеслав, сходите в медпункт, пусть вас осмотрят. Екатерина Павловна, проводите. Ярослав, тоже можете идти.

      Выстреливает приказами, которые меня тут же вздыбливают.

      – Никуда я не пойду! Глеб, говори уж, что ты за новенькую заступился, когда она влетала в кабинет к психологу.

      Злюсь. С какого хрена я должен замалчивать скотство Маркелова?

      – Что? Екатерина Павловна, это правда?

      Кажется, директор напрягается. Переводит взгляд на психолога, а та заметно бледнеет.

      – Дмитрий Валерьевич, я же не знала, что девочка не может ходить без помощи.

      Заикается, стискивает руки, а мне становится хорошо. Потому что на фига отчитывать нас, когда психологичка так пролетела сама.

      – Глеб, можете рассказать, как все было? Или предпочитаете самостоятельно за все ответить?

      Друг стискивает зубы и бросает на меня взгляд исподлобья. А я сам уже жалею, что повелся на поводу у злости, которая всем нутром моим завладела.

      Как стукач какой-то.

      Директор отступает, расстегивает пиджак и опирается бедром на свой стол. Расслабляет галстук и ещё раз обводит нас взглядом. Кабинет погружается в тишину, от которой по спине мурашки.

      Глаза директора темнеют, и он, прищурившись, поднимает взгляд на белую как мел психологичку.

      – То есть в коридоре возле вашего кабинета происходит драка между Морозовым и Маркеловым, перед этим в ваш кабинет вваливается Зимина Снежана, которая не может самостоятельно передвигаться, и вы этот момент просто игнорируете… Поправьте, если я что-то неправильно понял.

      – Но она даже не постучалась, – блеет психологиня, а у меня глаза на лоб лезут.

      – Чего? Её запихнули туда, и она об этом сказала, – повышаю голос.

      Директор