Зеркальная галерея. Великая депрессия, Великая рецессия, усвоенные и неусвоенные уроки истории. Барри Эйхенгрин

уступить. Этим кем-то в конечном итоге стало французское общественное мнение и немецкий бизнес. Для немецких угольных и стальных магнатов типа Гуго Стиннеса, которые вложили деньги в Рурскую область, пассивное сопротивление было катастрофой. Во многом, как и американец шотландского происхождения Эндрю Карнеги, Стиннес начинал почти с нуля, приобретя несколько компаний, занимающихся углем, сталью и кораблестроением, и повысил их эффективность за счет единого управления. Масштабы его империи означали, что Стиннес понесет громадные убытки, если добыча угля будет остановлена на продолжительное время.

      Таким образом, в конце сентября Стиннес и другие ведущие промышленники согласились выплатить налоги и поставлять уголь непосредственно французам. Берлин согласился снять пассивное сопротивление. Париж сигнализировал о своем согласии пересмотреть сумму репараций. За этим пересмотром последовало формирование в конце ноября Комиссии Дауэса.

      Рудольф Гавенштейн, адвокат и гражданский служащий, который был президентом Рейхсбанка с 1908 года, долго отрицал существование связи между политикой предоставления денежных средств в обмен на правительственные и частные бумаги с одной стороны, и инфляцией, с другой стороны, предпочитая винить в инфляции иностранных спекулянтов. Все карты были в руках Гавенштейна в том отношении, что его назначение было пожизненным. Но против его позиции к тому времени накопилось слишком много аргументов. Теперь, когда пассивное сопротивление было сломлено, совет директоров выступил против него. Он объявил, что Рейхсбанк больше не будет предоставлять денежные средства и кредиты в обмен на «чрезвычайные» бумаги, эмитированные немецким бизнесом[56]. А чтобы гарантировать, что центральный банк сохранит вновь обретенную твердость, правительство учредило должность комиссара по валютным делам и уполномочило его при необходимости выпускать параллельную и, как хотелось надеяться, стабильную валюту – рентную марку. На эту должность назначили хорошо известного банкира с политическими связями Ялмара Шахта. Шахт вступил в должность 13 ноября.

      Это ознаменовало конец гиперинфляции и, как оказалось, самого Гавенштейна, который умер от сердечного приступа 20 ноября, в тот самый день, когда немецкая валюта стабилизировалась относительно доллара. Правительство решило назначить Шахта также и президентом Рейхсбанка. Шахт, который никогда не упускал шанса сделать саморекламу, заявил, что стабилизация была его заслугой. Однако, по сути, ему просто повезло занять должность руководителя центрального банка как раз тогда, когда проблема была решена.

      Поскольку печатные станки были приостановлены, правительственные счета сами по себе укрепились. Гиперинфляция ушла в историю. Но эта история была не из тех, что быстро забываются. Все эти события объясняют, как Рейхсбанк пришел к неприкрашенной версии золотого стандарта. Они объясняют, почему его преемник, немецкий Бундесбанк, продолжал смотреть на мир сквозь призму 1920-х годов не только

56

 В частности, он объявил, что больше не будет принимать кризисную валюту, известную под названием «нотгельд», которой крупный бизнес выплачивал зарплаты сотрудникам, когда наблюдался дефицит денег. В этом заключалась очередная ирония гиперинфляции – центральный банк не успевал за ростом спроса на деньги, вынуждая крупные предприятия выплачивать работникам собственные деньги. А теперь Рейхсбанк отказывался принимать нотгельды.