Последний человек из Атлантиды. Александр Беляев

случилось? Говори скорее!

      Ца стала рыться непослушными, старческими руками в складках своей одежды, причитая и охая; наконец извлекла свернутый кусок материи и подала Адиширне.

      – На вот… читай…

      Адиширна вырвал из рук Ца кусок материи, раскрыл и в волнении начал читать при свете луны. Потом он вскрикнул, засунул послание за пазуху и быстро убежал. Адиширна-Гуанч мчался по широким улицам к Священному Холму.

      Жители Атлантиды наслаждались прохладой ночи. Из темной зелени садов неслись звуки песен, флейт и воркование китцар[9]. Дома, были освещены. Отдернутые занавеси меж колонн открывали для глаза внутренние помещения. Атланты возлежали у столов, увитых розами и уставленных блюдами и чашами. Рабы наливали вино в чаши тонкой рубиновой струей, высоко поднимая узкие, длинные амфоры. Слышались шутки и смех.

      – …Ты мало пьешь, оттого и боишься землетрясений, – услышал Адиширна отрывок фразы. – Пей больше, и ты привыкнешь к колебаниям почвы. Земля пьяна и шатается. Будем пить и мы. Раб, вина!..

      Адиширна продолжал быстро идти. В густой тени лавровой рощи зазвучала веселая песня. Чей-то женский голос пел:

      Атлантида тихо дремлет

      В голубых лучах луны…

      Как луна целует землю,

      Поцелуй меня и ты!

      Мужской голос отвечал:

      Пусть зажгутся страстью очи!

      Поцелуями, любовью,

      Виноградной, сладкой кровью

      Мы наполним чашу ночи!

      Оба голоса слились в дуэт:

      Будь что будет! Не печалься!

      Ярко светит нам луна…

      Песни пой и обнимайся,

      Чашу ночи пей до дна!

      Раздался смех и звук поцелуя.

      Адиширна взошел на подъемный мост у Священного Холма.

      – Кто идет? – окликнул воин.

      – Адиширна, раб. Меня вызвали во дворец Шишен-Итца починить трубы в ванной комнате.

      Адиширна-Гуанч, гениальный скульптор и ювелир, которые родятся один раз в тысячелетие, принужден был исполнять по требованию жрецов и царя самые различные работы, вплоть до починки водопроводов и дверных замков. Адиширну знали на Священном Холме, и он беспрепятственно переступил запретную черту.

      На Холме не было такого оживления, как в самом городе. Дворцы стояли особняком, окруженные высокими стенами.

      Адиширна свернул на боковую дорогу, густо обсаженную кипарисами. Кипарисы стояли сплошной стеной, и здесь было почти темно. Пахло смолистой хвоей. Впереди послышался треск песка под чьими-то сандалиями. Адиширна спрятался меж кипарисов.

      Медленной походкой, напевая под нос песню, прошел один из сторожей. Когда его шаги замолкли вдали, Адиширна отправился дальше. В конце аллеи светились огни дворца. Адиширна пробрался через чащу кипарисов и стал в обход приближаться ко дворцу. Занавесы между колоннами были опущены. За ними слышались голоса. На площадке перед дворцом, у одной из колонн, укрывшись за кустом олеандра, стоял раб Куацром, слуга в доме жреца Шишен-Итца, и подслушивал.

      Адиширна подошел к нему и тихо

9

Китцара – музыкальный инструмент, напоминающий греческую кифару. – Ларисон.