Последний человек из Атлантиды. Александр Беляев

здесь.

      – Повивальная бабка Цальна здесь живет? – спросили они.

      – Здесь, – отвечала Цальна, в испуге роняя веретено. – Я Цальна.

      – Именем Солнца приказываю тебе явиться сегодня после захода солнца к воротам священного храма. Мы встретим тебя там и проведем дальше.

      – Слушаю… – Цальна низко поклонилась. – Роды, осмелюсь спросить?

      – Там узнаешь!

      Служители храма удалились.

      Акса-Гуам вышел из дома и пошел по белой, сверкающей на солнце дороге. Палящий зной умерялся тенью финиковых пальм и платанов.

      По правой, надгорной, стороне лежали шахты, где добывали руду.

      Слева, до самых берегов океана, насколько хватает глаз, раскинулись рабочие поселки. Жалкие глинобитные сакли прижимались друг к другу, как испуганное стадо.

      В грязи маленьких двориков катались черномазые голые дети.

      В шахтах, несмотря на праздничный день, шли работы.

      Акса-Гуам спустился в одну из шахт.

      Его жреческая черная одежда с вышитым золотом диском на груди служила ему пропуском.

      Надсмотрщик склонил голову и протянул к нему руку в знак почтения.

      Акса-Гуам небрежно кивнул головой и углубился в лабиринт шахт. Своды шахт были укреплены толстыми, покосившимися бревнами. Кое-где мерцали небольшие масляные светильники. Было душно и жарко.

      Выходящие газы не раз взрывались в этих шахтах от пламени светильников. Нередко происходили и обвалы. Рабочие гибли сотнями, но на это мало обращалось внимания: в них недостатка не было

      Если руда была богатая, на месте обвала производили раскопки. Заживо погребенные рабочие выходили тогда из своих могил. Но если пласт руды был тонок или обвал требовал слишком много времени на восстановление шахты, она просто забрасывалась с зарытыми рабами, а шахта прокладывалась в другом месте.

      Чем дальше пробирался Акса-Гуам, тем уже и ниже становилась шахта. Приходилось идти согнувшись.

      Навстречу ему ползли на четвереньках рабы, впряженные в бронзовые корытца, наполненные рудой.

      Некоторым из них Акса-Гуам кивал головой и тихо говорил:

      – После вечерней смены… в старых шахтах… Шахта сузилась еще больше.

      Здесь, лежа на боку, забойщики рубили рудоносную почву бронзовыми кирками.

      Нагнувшись к одному из забойщиков, Акса-Гуам шепнул ему:

      – Скажи своим… сегодня после вечерней смены, в старых шахтах…

      – Будем, – ответил забойщик и отер с лица обильные струи пота, застилавшие глаза.

      Акса-Гуам вышел из шахты и вздохнул всей грудью.

      Дальше шли поля, где месяцами обжигалась руда. Целые пирамиды ее высились кругом, курясь дымом. Под ними рабы день и ночь поддерживали пламя.

      Акса-Гуам бросил им ту же фразу и пошел дальше.

      Солнце жгло все сильнее. Дорога стрелой протянулась между курящимися пирамидами. Здесь было тяжело дышать, и Акса-Гуам, несмотря на усталость, ускорил шаги.

      Груды обжигаемой руды кончились. Начинались поля, где руду дробили и просеивали сквозь бронзовые сита.

      Еще