Поп ВДВ. Анатолий Крымский

из пули. Получился военный крест из подручного материала. Отец Глеб оценил солдатскую смекалку по-своему:

      – «На сей раз сгодится, вернемся в часть – заменим на церковный оберег».

      – «Вернемся в часть, отец Глеб. Мы соберем средства и построим в части часовню, в память о погибших на этой войне десантниках».

      – «На все воля Божья», – священник окрестил воинов крестным знамением…

      Ночной город в огне.

      Стена из страшных снов.

      Резван и военком приехали на окраину города ночью. Несмотря на позднее время суток город не спал. Догорали пожарища разрушенных домов, где-то то начиналась, то затихала отчаянная перестрелка.

      Военком вел машину в темноте осторожно, четко придерживаясь края длинного забора. Сначала Резван не обратил на длинное инженерное сооружение внимания, потому, что был занят своими мыслями. Когда же на очередном повороте машина забуксовала, и седой военком попросил призывника подтолкнуть старенький УАЗик, Резван вздрогнул от шока. То, что до этого, в темноте ночи, казалось забором, на самом деле были горы трупов, сложенные штабелями вдоль дороги.

      Резван подтолкнул машину и когда они снова тронулись в путь, спросил у провожатого:

      – «Почему никто не хоронит убитых людей?»

      Военком ответил не сразу. Закурил и, зорко глядя вперед, процедил сквозь зубы:

      – «Работают снайперы. Те, кто пытался забрать и похоронить убитых родственников, сами стали легкой добычей киллера».

      – «Но где же справедливость?» – вспылил Резван.

      – «Это война, призывник. Война на уничтожение. Забудь про справедливость».

      «Чеченский синдром». Души, опаленные несправедливостью.

      Паломничество пастыря.

      Разрозненные остатки войны пребывали на пункт будущей дислокации. Из оставшихся в живых формировали новые подразделения, укомплектовывая выбывших бойцов новобранцами.

      Так звучало официальное обозначение бардака, который творился в деморализованных кровопролитием войсках.

      Солдат заперли в казармах на попечение, офицеры, устав от склок в семье из-за хронического безденежья, запили горькую.

      Отец Глеб с болью и горечью наблюдал, как на его глазах рушится имидж и судьбы некогда Элитного рода войск. Его родного, всего того, к чему успел прикипеть душой и сердцем.

      Отец Глеб сидел в своей комнатке в офицерском общежитии и готовился к вечерней проповеди. Сквозь фанерные щели барака он краем уха против своей воли слышал все, что творится за стенкой у соседей.

      В дверь постучали.

      – «Войдите».

      Две женщины, жены офицеров вошли в комнату, с интересом озираясь на убогую обстановку.

      – «Отец Глеб, мы к вам за советом», – начала блондинка.

      – «Точнее сказать: за спасением», – подтвердила слова подруги низкорослая брюнетка.

      – «Вы меня знаете, как зовут, а как ваше имя в миру?»

      – «Ой, извините, что не представились. Меня зовут