Эта башня во мне. Надежда Ожигина

кучу проблем, но на пятки уже наступали новые.

      – Как там у вас? – спросила она, когда я упала на ступени лестницы и скинула чертовы туфли. – Хоть в бальном зале, надеюсь, порядок?

      – Девушку выдали за нелюбимого, а в целом пока идет гладко.

      – Фиг с ней, Алька, это их проблемы. У меня вся гостиница взбунтовалась! Постоянно что-то ломается, хлопает, бьется, рвется. Недовольна старушка сталинская, бунтует, норов показывает. Электронные ключи не работают, лифты стоят, а в них люди! Бармена ударило током, от кофемашины, Аля! Скорая приехала, и что ты думаешь? Врачи тоже застряли в лифте.

      – Оу, – прониклась я. – Ну, в этом плане у нас все спокойно. Готика, свечи, танцы. Счастья нет, но это фигня. Ладно, пойду дальше лабать, пожелай мне удачи в бою.

      Элен махнула рукой и сбежала. Я не стала рассказывать очумелой Ленке о том, что на свадьбе ожидается гость, который никого не обрадует. И о том, что ко мне пристает мерзкий тип, так отстойно, что хочется вымыться с хлоркой. Зачем добивать подругу?

      Я вернулась к концу представления. В самый эффектный момент, когда главный герой нехитрого действа – вампир, ну кто же еще! – поднимает к небу кровавую чашу и пьет за счастье молодой пары. Мне оставался самый маленький сет, четыре простых композиции, а потом мое место займет квинтет, и под их нетленки начнется бал…

      Я же свалю в свой неубранный номер, упаду на застеленную кровать. Или сразу отправлюсь в душ, потому что хмельной Петр Иванович меня запачкал алчными взглядами. Он вальяжно развалился за столиком, а казалось, что стоит за спиной, все сильнее сжимает пальцы на горле, и в голове раздается шепот про драгоценности, яхты, про красивую недолгую жизнь…

      Почему недолгую? – испугалась я, очнувшись от сладких видений. И мерзавец сразу отвел глаза, поднимая бокал за невесту.

      Напоследок я оставила Вагнера, но гостям уже было на него наплевать. Изысканная антуражная готика успела смениться русским весельем: за столами шумели, спорили, обсуждали какие-то сделки, сплетничали и целовались взасос. Невеста почти успокоилась, почти смирилась с замужеством, зашептала что-то на ухо мужу, а тот и рад придвинуться ближе. Сыграй я сейчас композицию Шнурова, элита внимания не обратит, даже подхватит с пьяным азартом, подпоет полный текст без цензуры!

      Но я работала не для них. Почему-то стало отдельным кайфом играть Вагнера в «Ленинградской», будто срастаясь с ней через музыку, вплетаясь душой в этажи высотки. Вагнер в церковных интерьерах гостиницы звучал удивительно хорошо, и мне хотелось продолжить, продлить…

      Я очнулась от тишины, охватившей готический зал. Будто кто-то выключил звук, но не мой, остальных гостей. Я открыла глаза, опустила смычок.

      Петр Иванович замер, подняв вверх ладонь и забыв ее опустить. Все молчали, но смотрели не на меня. На нежданного гостя с огромным букетом, обвязанным черной лентой. Сотня белых роз, не меньше! Как он их держит в одной руке? Как их вообще можно держать? Впрочем, у парня сильные руки, кому это знать, как не мне?

      Он