Утиные гнёзда. София Даянова

экспериментальной оранжереи. Среди них, словно посреди джунглей, стоял рабочий стол и несколько шкафов.

      – Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте, мои хорошие! – ласково поприветствовал Пшеницын своих зелёных соседей, деливших с ним рабочее пространство.

      Александр Иванович разделся, пересек кабинет и поставил сумку на стол.

      – Так, так, так… Посмотрим, что у нас тут происходит, – Пшеницын вооружился садовыми инструментами и пошёл между рядами цветочных горшков. Каждый его рабочий день начинался с обхода и осмотра растений, которых – на минуточку – было около сотни.

      – А-а-а, fontis medicamentum! Имеет в своём составе лечебные вещества. Пока мы его ещё изучаем, но результаты уже обнадёживают…О-о-о! Amantis juvenis, ты моя красавица! Вот как, скажите на милость, как природа может создавать такие цвета? Нежно-голубой, переходящий через насыщенно-сиреневый в ярко-розовый с жёлтыми крапинками! Ох, листик завял – надо убрать!

      Пшеницын чикнул ножницами и выкинул листочек в мусорное ведро.

      – Вот так-то лучше! А здесь что мы имеем? Mole herba. Ну, как ты, дорогой? Выглядишь вяленько! Давай-ка почву пощупаем.

      Александр Иванович сунул палец в землю, сухую, как песок пустыни.

      – Ай-яй-яй, я только вчера тебя полил! Ух, водохлёб!

      Пшеницын взял лейку, залил красно-зелёную хербу водой и двинулся дальше. Где-то часов до двенадцати он возился с растениями: прищипывал побеги, рыхлил земельку, опрыскивал кусты. Затем, как ни странно, по расписанию наступило время обеденного сна, потому что по окончанию обхода Александр Иванович обычно уставал так, будто целое поле вскопал в одну лопату.

      Он быстро пообедал, лёг в специально отведённой для отдыха каморке и на два часа провалился в болезненный сон. Бодрости он не вернул, но хотя бы дал силы дотянуть до конца рабочего дня.

      После обеда Пшеницын принялся за опыты. Ещё вчера его научный интерес был обращен к fontis medicamentum, но сегодня красавица amantis juvenis учудила номер и пустила несколько почек, приковав тем самым всё внимание.

      – Хм, интересно, интересно, – Александр Иванович сначала долго рассматривал их в лупу, потом сорвал одну почку, препарировал и стал разглядывать в микроскоп. – Занятно, очень занятно. Нет, пока трудно назвать её цветком. Подождём, пока почки распустятся.

      В половине четвёртого в кабинет ввалилась ремонтная бригада протягивать водопровод. Пшеницыну пришлось свернуть работу и стать в сторонке. Минут десять он с недовольством, но полным пониманием ситуации наблюдал, как медленно и нехотя двигаются сантехники и как валятся у них из рук заглушки и газовые ключи. Одному их низ даже стала дурно – пришлось открыть окно.

      В шестнадцать сорок пять зазвонил телефон. Пшеницына попросили выйти на улицу. Александр Иванович накинул пальто и выскочил на свежий воздух.

      Стоял один из тех мартовских дней, когда светило пригревает по-летнему сильно, но толстый снежный покров ещё не начал утончаться и, попеременно оттаивая днём и замерзая ночью, лежит на земле рыхлой льдистой массой и ослепительно блестит на свету.

      – Б-р-р! – Пшеницын поёжился, снял легкомысленно наброшенное на плечи пальто и надел нормально, застегнул все пуговицы до самого подбородка, достал из карманов перчатки и шапку и тоже надел.

      Пока он проделывал утеплительные манипуляции, к нему по утоптанной до твёрдой плиты дорожке, проложенной между полями, подошли двое закутанных с ног до головы лаборанта. Это были внуки Александра Ивановича. Их звали Ян и Яна. Они учились в школе и внеурочное время работали на полях сектора С.

      – Дедушка, мы нашли новый вид, – Ян вручил Пшеницыну бумажный свёрток. – Внешне он похож на корнеплод вроде свёклы или редьки. Ты посмотри, – может, он съедобный.

      Александр Иванович довольно усмехнулся. Нигде ранее профессия агронома не приобретала настолько огромную важность, как на Кеплере22В. Здесь работа знатока растений и растениеводства стала залогом выживаемости.

      Десять лет назад «золотой миллиард» Земли вытеснил с планеты остальных её жителей, и те, сев на космические корабли, разбрелись по Вселенной. Группа, в которой оказался Пшеницын с внуками, осела на планете Кеплер22В, и основала город Кеплерград.

      «Я думаю, наша судьба сложилась более чем удачно, – написал староста Кеплерграда другим группам космических кочевников, – я бы даже сказал: удачнее, чем у вас, дорогие товарищи. Нет, я вовсе не желаю хвастаться. Просто, ознакомившись с вашими неутешительными сообщениями о тяжелых условиях и всяческих трудностях, я склоняюсь к тому, что нам в этом отношении повезло больше всех. Климат у нас почти земной. Весна сменяется летом, осенью и зимой. Крупных хищников не водится, разумной жизни нет. Природа прекрасна. Кажется, будто вся планета – сплошное зелёное поле. По самым приблизительным подсчётам наших ботаников на Кеплере существует три миллиона видов растений. Почти в десять раз больше, чем на Земле! Такое разнообразие возможно только при очень высоком плодородии почв, и я предвещаю скорый и стремительный подъём сельского хозяйства».

      Но подъёма не случилось. По какой-то причине земные