Жизнь на открытке. Арина КОМАРОВА

старушка смеялась заливистей всех. Так мы ели вареные яйца вприкуску с огурцами, слушали фантастические истории дяди Степы и громко смеялись, пока щуплый проводник уже ближе к одиннадцати часам ночи не подошел к нам с пунцово-красным лицом и дающим петуха, но строгим голосом не попросил вести себя потише. После его ухода мой сосед уже шепотом рассказывал о том, как служил в космических войсках (за что мальчик-обезьяна, у которого было забавное имя Яша, назвал Степана Игнатьевича Дарт Вейдером), и, чуть ли не плача, широко размахивая руками, хоть как-то пытаясь компенсировать понижение градуса беседы, говорил, как спас бедных детей на пешеходном переходе от автобуса с отказавшими тормозами. По словам дяди Степы, он остановил летящую на всех парах машину одной рукой.

      – Прям, как в индийских фильмах… – задумчиво произнесла худощавая мама-попугай. – Вы наш герой, Степан Игнатьевич!

      В час ночи вагон мирно сопел и перекатисто похрапывал. Мария Васильевна собрала свои длинные серебристые волосы в тугую косу и, ткнув возбужденно ворочающегося внука Яшу в бок, что-то шикнула и легла на нижнюю полку. Мама Снежана (мне резало слух ужасно неподходящее этой худой, немного дерганной женщине имя) убирала со стола и тоже готовилась ко сну. Только мы с моим соседом продолжали тихонько перешептываться. В темном вагоне горела одна-единственная лампочка, уютно расположившаяся прямо над головой дяди Степы. Свет поэтически вплетался в редкие седины дедушки и придавал его облику святости. Я молча слушала рассуждения Степана Игнатьевича, глазами улавливая стремительно затухающий огонек веселья в его взгляде. Вскоре сосед замолчал и долго на меня посмотрел.

      – Я заметил, что ты внимательно слушаешь. И слышишь намного больше, чем я говорю.

      – Расскажите мне про Фемиду.