Минувших дней разбуженная память. Николай Бушнев

и эдак, а все же подкатил к ней. Она живет с подругой в пристройке к избе-читальне. В тот вечер она спровадила куда-то соседку свою, и я к тому времени заявился как штык.

      – Че, к бабе с пустыми руками попёр, – заявил бородач.

      – А, не говори. Я долго ломал голову: чего для нее взять? Цветы, дак мы не в городе Москве живем, а конфет, кроме подушечек, тут не достать. Вина, так сам смекай: его только в Петропавловске-Камчатском сыскать можно и то «Портвейн» или «Вермут». В нашем сельпо только спирт. Встретил я дружка из ребят, мордовских переселенцев, он надоумил. У них один спец гонит самогон – слеза. Из него на ягодах настойку делает – вкусная и без запаха. Там же можно у баб малосольных грибов-волнушек купить. Вот тебе и вино, и закуска – красиво смотрится. Смотался я туда и подготовился к свиданию. Иду и успокаиваю свои сомнения: «Та-а-к, выпить, закусить есть, чё еще надо, тем паче, я в придачу».

      – Да ты таков перец, что тебя бы ей и одного за глаза хватило, – съехидничал Илья под смех сидящих.

      – Не перебивай, – огрызнулся Егор, явно входя во вкус своего рассказа и продолжил:

      – И вот, я потемну, конечно, захожу к ней. В комнате две койки, стол, на столе лампа-керосинка, две рюмки и тарелка с жареной картошкой. А она из-за шторки в углу комнаты и говорит: «Проходи к столу, присядь. Я сейчас выйду». Рюмки на столе, кстати, да и картошечка к грибкам очень подойдет, удачно всё складывается, подумал я и выставил на стол настойку и грибы. Хорошо, что теплая осень была, и я налегке пришел. Ни куртку, ни сапоги на входе снимать не надо было. Да у них и места для вешалки и то нет. И тут выходит она. Окинула стол, меня взглядом и, указав на бутылку, спросила: «Неужели вино?» Я ответил: «Ягодная настойка на первочке для услады». Она ухмыльнулась и заговорила. «Егорушка, а чего ты ко мне, а не к Файке-учетчице пошел. Культурно отдохнуть решил? Но с таким пойлом надо было бы тебе к ней свернуть. А я к хорошему вину привыкла. Знаю, тут его не достать, но если ты хотя бы двадцатку девушке на цветы предложишь, то можем и продолжить разговор», – огорошила она меня.

      – Ха-ха-ха, о це приголубила любодейка, – засмеялся в бороду бородач, и дружный хохот бригады спугнул сидящую на лесине ворону.

      Чуть выждав, Егор продолжил:

      – Так вот, заело меня это. Чё ей сказать? Я-то задарма привык по простоте душевной. Конечно, Файка – простая девка, но всё при ней: и сися, и пися, и грамота – то ей ни к чему. Как-то я сразу по-другому посмотрел на эту Ганку. В домашнем халатике, бледнолицая, худенькая, ну чисто – вобла сушеная, а с таким гонором, да к такой только с самогоном и ходить, да с крепким, а то нераззадоришься. Ну, думаю: «Привыкла ты в своем городе так зарабатывать Ганка-поганка, а тут ты ведь на исправлении у нас. Вот и привыкай задарма да от души всякие дела делать». Я встал и молча ушел.

      – Эх, так и не отжарил, Марусячку-шельму, – сочувственно махнул рукой Илья и добавил, – Самогон бы хоть забрал.

      Да ну, я ведь суетился от души,