Третья планета от солнца. Валерий Аркадьевич Кормилицын

давайте в лес углубимся, вон тропинка от дома туда ведёт.

      – Без соплей обойдёмся, – солидно подтянул порты Бова.

      – Отрок дело говорит, – поддержал Доброслава сотник. – Может, вятское лесное убежище найдём.

      – Не в мишек же косолапых они превратились? – призадумался Бобёр.

      – Чур, меня, – показал ему кукиш Чиж.

      – Вы уже взрослые мужи, а не отроки, – сделал им замечание сотник. – Разболтались тут, словно бабы у колодца, – углубились в сосновый бор.

      Через сотню шагов тропу перерезал неглубокий, заросший травой и кустарником овраг.

      – Чутя, – поднял руку Велерад. – Где-то валежник хрустит.

      – То не валежник, – не успел досказать Чиж, как на поляну из оврага, визжа в несколько глоток и ломая кустарник, выскочило голодное кабанье семейство во главе с батькой-секачом.

      Настрой у него был весьма боевой.

      Пронзительно хрюкнув и оглядев маленькими злыми глазками людей, что припёрлись, по его мнению, жрать семейную ягоду, вепрь, издав боевой клич, от которого у отроков, да и старших гридей, бодро побежали по всему телу жирные мурашки, кинулся защищать поляну от прожорливых захватчиков.

      Первой жертвой выбрал затаившегося за высоким кустом сочной малины, безумно обожаемой его ненаглядными поросятками, парня с большими ушами.

      – Маманя-я, – заверещал перепуганный Бажен, и ловчее белки забрался на толстый сосновый сук на котором уже предусмотрительно устроился Доброслав.

      – Справный кабаняка, – высказал мысль сотник, выставив перед собой меч.

      – Да кабы не поболе мишки лесного, – встал рядом с ним Бова.

      Чиж, расположившись немного в стороне, спустил тетиву, и стрела легонько поцарапала дублёную шкуру, раззадорив вепря на беспримерные подвиги, и он кинулся на обидчика, птицей взлетевшего на соседний с отроками сосновый сук.

      Кабана, ясный клык, такой бескровный расклад явно не устроил – чего это все живы? И он целеустремлённо атаковал сотника, получив при этом назидательный и весьма чувствительный удар мечом в лоб.

      Меч, от соприкосновения с кабаньей башкой, что была покрепче любого шлема, вылетел из рук Велерада, а сам сотник улетел в другую сторону.

      Бова, кхекнув, рубанул кабаняку мечом по загривку, и на всякий случай отпрыгнул за толстое дерево, где наткнулся на притаившегося Бобра.

      – А ну-ка, водоплавающий, смелее в бой, – вытолкнул товарища на поединок.

      Немного растерявшийся кабан, помотав башкой и восстановив боевой дух, радостно завизжал, узрев появившегося из-за дерева противника, и ринулся с нехорошим намерением потыкать его клыками, чтоб в другой раз не вздумал, обжора, трескать чужую малину.

      Противник, правда, не спешил вступать в единоборство, и прытко, словно молодой олень, вновь скакнул за сосну.

      Прочухавшийся Велерад, видя такое совершенно не богатырское дело, проворно кинулся к мечу, попутно матерно заорав, чем дезориентировал и обидел клыкастого врага:

      – Робяты, мать вашу в кабана