Город без отцов (сборник). Александр Шамрай

Играл марш Мендельсона. Родители плакали. У невесты тоже наполнились глаза слезинками. Слезы катились по щекам, и они не успевали сметать их ладонями, тем более руки у всех были заняты огромными букетами. По заурядному сценарию, в след за торжественной частью, все поехали домой отмечать рождение новой семьи. Ничего особенного, сногсшибательного на пиршестве не произошло: посуду не били, бутылки с водкой со столов не крали. Малое количество избранных знакомых и родственников, сделало свое дело. Общение было бурным и оживленным, никто не остался без внимания, особенно по душе пришлась вечеринка Артему и Насте.

      Дни пролетали не заметно. Подходил срок рожать Насте. Ребята договорились рожать в том же роддоме, в котором родился Артем. Схватки начались за две недели до Нового года. Уходил 1993 – год петуха.

      Много событий принес тот бурный, порой безжалостный, но в целом добрый год. Все-таки, в начале, Артем встретил свою любовь, своего ангела, а вот теперь доставил этого ангела в заведение, в котором врачи помогли явится на свет маленькому наследнику. Оставив Настю в фойе санпропускника, он поспешил обратно домой. Стояли морозные дни, а во флигеле, в который они перебрались, в печи горел уголь. Оставить без присмотра, надолго, было небезопасно, да и потухнуть огонь мог в любую минуту. Процедура растопки занимала массу времени и сил. Прожив детство и юность в собственном доме, Артем был хорошо знаком с печкой, рубкой дров и складированием в сарай угля. Возвратившись поздним вечером, засыпав в печи жар антрацитом, он не заметил, как уснул. Утром его разбудил телефонный звонок. Линия во флигеле была запараллелена с родительским домом. На доли секунд раньше, трубку подняла мама. Артем затаив дыхание слушал:

      – Алло, доброе утро, квартира Салтановых?

      – Да, да, – сказала мама. – Простите, а с кем говорю?

      – Это из родильного дома, а Артема Анатольевича, можно услышать?

      – Конечно, конечно, – закричал спросонья Артем, придерживая трубку плечом, впопыхах натягивая спортивные штаны. – Я, я, это я, говорите!

      – Пляши, папаша! У тебя сын родился. Вес три пятьсот, – сказал женский голос и положил трубку.

      Артем действительно хотел плясать и петь, сердце выскакивало наружу.

      «Слава Богу! Какой он? Какой он мой сын? «– этот вопрос задавал Салтанов сам себе, в то утро, сотни раз и уже спешил по гололеду, не обращая внимания на светофоры к родильному отделению.

      Из гигиенических соображений, и так, для порядка, в палаты посторонних не пускали, просмотр разрешался только с улицы. Посетители-папаши выстраивались перед окнами, что-то кричали своим любимым, но их совершенно никто не слышал в здании, и, тогда они, губами, открывая широко рот, применяя жестикуляцию пальцев, как глухонемые, старались донести сказанное. Все это походило на театр пантомимы. В ответ, молодые мамы подносили