О команде Сталина. Годы опасной жизни в советской политике. Шейла Фицпатрик

что иногда они соответствуют действительности. Для 1950-x годов я использовала другой род фольклора – письма о положении дел в стране, которые советские граждане писали вождям. Эти письма, подобно хору в греческой трагедии, комментируют события, связанные с переходом власти и его последствиями.

      Обилие мемуаров и поздних интервью было одновременно и радостью, и проблемой этого проекта. Естественно, что все они в той или иной степени наполнены самооправданиями и защитой собственных интересов, и многие из них написаны спустя значительное время после события или детьми (Берии, Маленкова, Хрущева), которые пересказывали то, что, как они помнили, рассказывали им отцы. Историк чувствует, что эти источники сродни лоббизму, все они стремятся защитить свои интересы, но книга не могла бы быть написана без них. Я, безусловно, осознаю, что люди, которые оставили самые подробные записи (Хрущев и Микоян), тем самым имеют привилегию внушать свою версию событий. Другой проблемой источников, о которой следует сказать, является то, что в силу политических обстоятельств для мемуаристов и советских историков одни люди превратились в злодеев, а другие в святых. Берия, казненный в 1953 году, относится к первой категории. Вторая категория включает в себя Кирова, убитого в 1934 году, а также Калинина, который в советское время был признан народным любимцем. (Между прочим, я подозреваю, что это не так и что любимцем народа был одаренный и несколько дерзкий военный Ворошилов.)

      Личный архив Сталина богат, и это тоже своего рода произведение искусства: он вычищен и сформирован разными людьми, включая самого Сталина. Сталин был мастером манипуляции, в споре он легко мог отстаивать обе точки зрения в разных контекстах (при этом сохраняя определенные принципы и цели), мог говорить чудовищную ложь, но мог, неожиданно – хотя и расчетливо – быть очень искренним. У него было живое, творческое воображение, в юности он писал стихи, а в советское время с удовольствием сочинял сценарии показательных процессов. Также он был прекрасным, профессионального уровня, редактором чужих текстов, включая правку грамматики и пунктуации. Сталину не повезло с мемуарами, собственных воспоминаний он не оставил и оказался единственным членом команды, чей ребенок (дочь Светлана) не оправдывал его в своих мемуарах.

      Хотя эта книга основана на архивных материалах и первоисточниках, она не является строго академическим исследованием. Было бы жалко сгладить всю эту высокую драму и выкинуть личные детали, которые для меня делают команду живой. Более того, сталинская эпоха по-прежнему важна для широкой общественности, особенно для тех, кто пережил холодную войну. В прошлом я много писала о социальных, культурных и бытовых аспектах советского опыта, но это мой первый масштабный заход в сферу большой политики и биографий. Поскольку работа задумана как популярная, я, как правило, не делаю акцент на научных спорах. Моя библиография включает только те работы, которые цитируются в тексте. Но читатели-ученые также являются частью