Ты моя жена. Настоящая. Лана Пиратова

упираюсь руками ему в грудь и со всей силы отталкиваю. Так, что Давид ударяется затылком о потолок машины.

      Сажусь в кресле и, нащупав рычаг, возвращаю его в прежнее состояние.

      – Давид, еще раз, – говорю, глядя вперед, – я пришла поговорить серьезно. Если нет, то мне лучше уйти. У меня есть еще дела и тогда мне придется искать помощь в другом месте.

      – Так тебе, все-таки, нужна помощь, – улыбается Давид.

      – А ты не знаешь? – прищуриваюсь я. – Почему ты не сказал мне, что на меня хотят повесить поджог?

      – «Повесить»! Фу, Василиса! Где уже набралась жаргона? Одного визита к следователю хватило? – Давид продолжает смеяться надо мной.

      – Так вот, – я, наоборот, серьезна, – ты скрыл от меня это! Давид! Почему?!

      Возмущенно смотрю на него.

      – А ты дала мне шанс сказать это? – его лицо тоже становится серьезным. – Я ведь хотел поговорить с тобой. Не помнишь? А ты? Ты просто сбежала, Василиса. Впрочем, как всегда. Я уже не удивляюсь этому. Ты сама не дала мне возможности рассказать тебе.

      – Хм, – произношу задумчиво, – то есть у тебя хватило времени, чтобы рассказать мне о том, как гудят твои яйца и поведать мне о своих мозолях, а вот предупредить меня у тебя времени не хватило. Какой же ты, Давид!

      Сжимаю губы от злости.

      – Какой есть, – ухмыляется он. – И тем не менее за помощью ты ко мне пришла. Максим же тоже, наверняка, предлагал помощь? А? Чего молчишь? Думаешь, не знаю, что трется возле тебя? И Арсен этот. Гондом. Но я рад, – произносит довольно и я удивленно смотрю на него.

      Чему это он так радуется?! Так хочется стукнуть его сейчас. Прямо кулаки чешутся. Тру их об ноги.

      – Почесать? – приподнимает бровь Давид и кладет мне на ногу свою руку. Просовывает пальцы между ног. – Скучала, зайка?

      Опять приближает свое лицо ко мне. Голос становится хриплым.

      – Так скучала, что думаю, куда тебе кулаком заехать: в самодовольную улыбку или по гудящим яйцам? – цежу я.

      – Василиса, – Давид качает головой, но руку свою не убирает. – И то, и то надо пожалеть. Подпортишь губы и целоваться не сможем. Про яйца я вообще промолчу. Сама себя не простишь.

      – Боже, – я закатываю глаза.

      – Ну, хорошо, называй меня так. Только не на людях.

      И я только собираюсь открыто послать его, как он добавляет уже серьезно:

      – Я рад, Василиса, что ты не поверила ни Максиму, ни Арсену. Ты гораздо умнее, чем я раньше думал.

      – Ага, – киваю. – Что только делать мне с этим умом?

      – Я помогу тебе, – убирает, наконец, руку с моей ноги и проводит по волосам. – Давай, что за сделку там ты мне приготовила? Я прямо весь горю в предвкушении.

      Кладет руку на ремень, привлекая внимание к своей ширинке. Ну, конечно, там уже топорщится внушительный бугор в штанах.

      – Смотри, фитилек не сожги в этом пламени, – усмехаюсь я.

      – Фитилек? – Давид приподнимает бровь. – Тебе напомнить, до куда этот «фитилек» доставал у тебя?

      – А смысл? – пожимаю плечами. – Если я не запомнила с тех времен, то сейчас вряд ли что-то изменится.

      – Ну и стерва ты, Василиса. И почему