По следам горохового шута. Дилогия. Светлана Савиных

поэтому, на правах знакомого, спокойно вошёл, даже не постучав.

      На крыльце грелся рыжий котейка, который, подняв голову, посмотрел на меня зелёными глазами, лениво встал, потянулся и направился в дом. Я пошёл следом, благо дверь была открыта. Уже, занеся ногу за порог, услышал знакомый скриповатый голос Серафима.

      – Илюха, ты куды направился? Я здесь.

      Дверь небольшой сарайки, которую я и не приметил, открылась и вышел Серафим с курицей в руках.

      Почувствовав себя неловко, немного замялся, не зная, что сказать.

      Серафим подошёл, отдал мне курицу, а сам, вертя на свет два яйца, спросил:

      – Ты пошто пришёл? Дело какое али так, в гости?

      Опустив, осторожно, курицу на землю, которая тут же стремглав побежала в сарай, сказал:

      – Сима просила передать, что тебя везде ищет.

      – Дак, чего меня искать, я за знамо здесь.

      Набравшись духу, спросил:

      – Серафим, а что на берегу было?

      Он посмотрел на меня выгоревшими от солнца, когда-то голубыми глазами, и усмехнувшись ответил.

      – Светопредставление.

      Переспросил.

      – Что, за светопредставление?

      Не отрываясь от меня прищуренным взглядом, тихо ответил.

      – Светопредставление и есть. Свет он не только тута – наверху, но и тама, – указав пальцем себе под ноги.

      Ничего не поняв, из его двусмыслицы, спросил:

      – Но ведь сейчас он опять целый?

      Посмотрев под ноги, он промолвил.

      – Так-то оно так. Айда в дом, там поговорим, – и направился к крыльцу.

      Я – следом.

      Войдя и окинув взглядом хоромы Серафима, удивился чистоте и минимализму. Старинный резной стол из массива дерева, с двумя широкими лавками с двух сторон, такой же резной буфет у стены, комод, льняные занавески на окнах, вот и всё убранство большой комнаты. Из неё было два выхода: один с узкими деревянными створками, похоже в спальню, другой, занавешенный полотняной шторой, в кухню, куда и ушёл хозяин.

      – Илья, ты тама располагайся! Сейчас чайку попьём, только я себе яишенку сварганю. Страсть, как с утра проголодался.

      Усевшись на скамью, удивился, как тут прохладно, словно и нет за окном знойного лета.

      На кухне зашкворчали на сковороде яйца. Серафим вынес эмалированный чайник и пару гранёных стаканов в старинных подстаканниках, затем принёс банку варенья и тарелку с хлебом, потом – сковороду с зажаренными яйцами.

      – Чё сидишь, как не родной? Намазывай хлеб, чай пить будем, – скомандовал он и уселся за стол, напротив.

      – Да, я только что пообедал в столовой, – попытался отнекаться я.

      – Так я тебя не обедом собираюсь потчевать, а только чаем напоить. А какой чай без варенья? – буркнул он, нарезая вилкой, на сектора, яишницу на сковороде. – Разговор-то долгий будет.

      Возражать не было смысла. Налил в стакан чай, взял кусок хлеба и намазал вареньем. Варенье оказалось очень вкусное, из крыжовника, а чай ароматный, на каких-то