Армадэль, или Проклятие имени. Уилки Коллинз

тоже говорил вежливо, но саркастически. Краткое перемирие между оппонентами уже кончилось. Мидуинтер многозначительно возвратился на свое место, к окну. Доктор тотчас повернулся спиной к окну еще демонстративнее. Аллан, никогда не оспаривавший ничьего мнения и не заглядывавший в глубину причин чужих поступков, весело барабанил по столу ручкой ножа.

      – Продолжайте, доктор, – сказал он. – Моя чудная память свежее прежнего.

      – Точно? – сказал Гаубери, опять возвращаясь к рукописи. – Вы помните, что случилось, когда мы с вами разговаривали с хозяйкой у буфета вчера вечером?

      – Разумеется! Вы подали мне рюмку с грогом, которую трактирщица только что налила для вас, а я был принужден отказаться, потому что, как я вам сказал, вкус водки всегда вызывает у меня тошноту и слабость, с чем ни была бы она смешана.

      – Точно так, – подтвердил доктор. – И это самое обстоятельство воспроизведено во сне. Вы видите тень мужчины и тень женщины вместе на этот раз. Вы слышите, как льется жидкость (водка из трактирной бутылки и вода из трактирной кружки); рюмку подает женская тень (трактирщица) мужской тени (мне), мужская тень подает рюмку вам (точь-в-точь как я), а слабость, которую вы мне описали, последовала за этим надлежащим образом. Мне неприятно сравнивать эти таинственные видения, мистер Мидуинтер, с такими жалкими и не романтическими оригиналами, как женщина, которая содержит гостиницу, и мужчина, который снабжает лекарствами провинциальный округ, но сам друг ваш скажет вам, что рюмка с грогом была приготовлена трактирщицей и перешла к нему через мои руки. Мы объяснили тени совершенно так, как я предполагал, и нам остается теперь только объяснить – а это можно сделать в двух словах, – каким образом они явились во сне. Воображение спящего после тщетных попыток отдельно воспроизвести те впечатления о докторе и трактирщице, которые наяву являлись вместе, пошло по настоящему пути и воспроизвело доктора и трактирщицу, как и следовало, вместе. Вот вам и все! Позвольте мне возвратить вам рукопись с благодарностью за ваше полное и поразительное подтверждение рациональной теории о сновидениях.

      Сказав эти слова, Гаубери возвратил рукопись Мидуинтеру с безжалостной вежливостью победителя.

      – Удивительно, ни одного пункта не пропущено с начала до конца! Клянусь Юпитером! – вскричал Аллан с благоговением неведения. – Какая вещь – наука!

      – Ни одного пункта не пропущено, как сказали вы, – самодовольно заметил доктор, – а между тем я сомневаюсь, удалось ли нам убедить вашего друга.

      – Вы не убедили меня, – сказал Мидуинтер, – но я все-таки не беру на себя смелости уверять, что вы ошибаетесь.

      Он говорил спокойно, почти грустно. Страшное убеждение в сверхъестественной причине сновидения, убеждение, от которого он старался освободиться, опять овладело им. Весь его интерес к аргументам доктора истощился, вся его чувствительность к реальности и доказательности этих аргументов пропала. Если бы дело шло о другом человеке, Гаубери смягчила бы уступка,