Чужая рука на запястье. Елена Альбертовна Жукова

об этом, Эйри. Держи улыбку. Держи. Ты же правда рада за нее? Правда. Обнять. Надо обнять ее и спрятать лицо, а то она начнет жалеть меня».

      Обнять удалось, спрятаться – нет. Тори чувствовала меня или я не сумела скрыть не вовремя всколыхнувшуюся зависть. И ведь я действительно радовалась за Тори, но тоска и обида прорвались на секунду наружу, и подруга увидела.

      – Прости, прости, Эйри, – зашептала она, заглядывая мне в глаза. – Я должна была убрать, сказать тебе позже, но не успела, забыла.

      Слезы прозвучали в ее голосе, и я снова обняла ее.

      – Я правда рада за тебя. И ты не должна от меня ничего прятать. В этом никто из нас не виноват. Просто так получилось.

      Я говорила правильные слова и хоть они звучали болью, но, как и прежде, выученная медитация сработала. Мы успокоились обе. Мне стало легче. Не чувствовать зависть приятно. Особенно по отношению к Тори. Я надеялась, что и ей стало легче. По крайней мере, она уже вытирала глаза, когда мы разомкнули объятия.

      – Берите тарелки и шагайте за стол, – скомандовала Тори, слез в ее голосе уже не было.

      За столом болтали обо всем подряд. Правда, в основном, рассказывала Кейти. Мы с Тори больше слушали.

      – Мэри Руни подарили на день рождения корову, – серьезно говорила малышка, подкармливая Бусю под столом мясом, – а Тиму Картеру обещали лёт.

      – С каких пор детям разрешили водить лёты? – Тори удивленно посмотрела на меня.

      – Ни с каких, – ответила я на ее вопрос. – Брось, можно подумать, что ты не слышала таких историй, когда мы жили в общежитии. Вспомни Ганса Ванштейна и его воздушку от лёта брата.

      Тори заливисто рассмеялась. Мы обе помнили с каким высокомерием наш однокурсник таскал повсюду свою воздушку, рассказывая всем истории о подаренном лёте. А после бегал по всему корпусу от приехавшего за своей собственностью брата.

      – Он еще кричал потом, что тот специально стащил его лёт из гаража, чтобы сбежать в Центр от родителей.

      Я тоже посмеялась, вспоминая детские годы в общежитии. Мы с Тори росли вместе и, хоть и были обе сиротами, судьбы наши все же различались. Как между собой, так и от судеб однокурсников.

      На Терре все дети с трех лет жили в общежитии и учились в корпусе. Вплоть до совершеннолетия. Их отпускали на выходные к родным, а те, у которых не было родственников, оставались на все время в корпусе. Так мы с Тори и прожили вместе пятнадцать лет. Она уезжала на выходные к дальним родственникам раз в месяц. И тогда я оставалась одна.

      – А помнишь, как ты поколотила его из-за меня? – Выдернул из воспоминаний голос подруги.

      – Не из-за тебя, а из-за Киса, – возразила я.

      – Какого Киса? – тут же встряла Кейти.

      – У нас с твоей мамой был котенок. Мы нашли его на улице во время прогулки и спрятали у себя в комнате в общежитии.

      Глаза у малышки округлились.

      – А так можно?

      – Нет, Кейти, – пресекла мой кивок Тори. – Что ты делаешь, Эйри? Магистр Граст потом Итэну голову открутит.

      – Невелика потеря, – пробормотала я, но подруга меня