Заражение. #Depressed_ esthete

еще можешь взяться за свою жизнь и изменить ее. Но ее глаза все также молчат. И кажется, что это вопрошание представляет собой ту инертность, что живет в человеке, его неспособность быть, способность только принимать смыслы и односложно на них реагировать.

      – Ну, ясно, и как тебе в Москве, нравится?, – вопрошаю ласково, свожу диалог к светлым тонам, и делаю это больше для себя самого, нежели для нее. Всех не спасти, – твержу себе как заклинание.

      – Да, конечно, мне нравится здесь. По сравнению с Самарой – вообще круто. Не знаю, – она опасно для собственной гармонии зависает. Можно видеть, как механизмы в голове задевают неприятные участки мозга и приучено отскакивают, – Да, давай уберем со столов все. Никто уже не придет.

      – Хорошо, – да, давай, все равно делать нечего – уже про себя.

      Она отсоединяется от стойки и планирует в сторону с потемневшими фрамугами окон стены, последовавшей за ней я морганием пытается развидеть трещины и снежное плато, которое видел там, но это изображение преследует и каждое захлопывание век только обновляет его. И чем ближе я подхожу к той стороне, тем явственней оно ощущается, редкие снежинки начинают подниматься в межребье, но Настя, не доходя трех-четырех метров, останавливается у высокого купе, и видение мгновенно исчезает, исчезает, как только она оборачивается о чем-то спросить (или что-то сказать) мне.

      – Смотри, для уборки все здесь, – указывает на ряды чистящих средств в пластиковых белых и прозрачных бутылках на нижней полке купе, их здесь штук 12 или 15 разных, стоят вплотную, кажется, что под любую задачу, которая может возникнуть, пока убираешься, есть какая-то своя, определенная бутылочка, готовая выручить. Одна из моих личин, выросшая вместе со мной, отмеченная Y-хромосомой, вся такая домашняя и хозяйственная не может не возрадоваться, идентифицируя все это. Ей хочется, присев, изучить красивенькие, аккуратненькие бутылочки геля, паст, спреев, переформатировать методику хранения, развалить все и пересобрать заново, чтобы система стала интуитивно понятной, чтобы руки вслепую сами тянулись при случае в нужный бок. Над канонадой закрученных сопл химии полка с аккуратно сложенными тряпками, рулонами бумажных, бамбуковых полотенец, упаковками обычных бытовых салфеток из микрофибры и вискоза. И, отметив все это, я нахожу себя уже сидящим на корточках и изучающим описания на бутылках, прикидывающим какая и куда может в будущем мне пригодиться.

      – Мы обычно пользуемся спреем с уксусом, – и Настя показывает мне помятую бутылку, на четверть заполненную неизвестной прозрачной жидкостью, вязкостью неотличимой от воды, что дает взойти подозрению в эффективности этого средства.

      – Только много им не пользуйся, старайся экономней, и с тряпками тоже самое. Чистых мало. Все это надо до конца месяца растянуть.

      – Хорошо, понял, – радость, взобравшаяся повыше, рухнула, оставив отдающей тоской полоску в груди. С этим, медленно тающим следом