Заповедный тупик. Katerina Krutova

в Тельмана победным взглядом. – Наш ассистент оператора слыхом не слыхивал ни о каких листах.

      И, уже обращаясь к Денису, добавила:

      – Расслабьтесь, юноша. Господин режиссер решил в большое кино поиграть, переизбыток кислорода на свежем воздухе вызвал приступ мании величия.

      – Алекс, ты о чем? – парень никак не мог уловить суть перепалки.

      – Дэн, ты кассеты после съемки подписываешь? – встрял в разговор Тони.

      – Ну да, пишу дату, время, номер и что снимали.

      – Молодец, – одобрил Куликов, – вот съемочный лист почти то же самое, но подробнее, и, когда на пленку снимаешь, обязателен. Вы на студии у себя материалы так не расписываете?

      – Зачем? – удивился Дэн. – Репортеры потом сами все по таймкодам разбирают. Нам за писанину не платят.

      – И тут не заплатят, но записывать кому-то придется. Правда, Сашенька? – лилейная сладкая ехидна ласково подхватила продюсера под локоть. – Ты же не откажешь своему любимому режиссеру в этой ничтожной просьбе? – и Дэвид уставился на нее просящим немигающим взглядом.

      – Готова приступить к роли секретарши, призывно машущей красным флагом! – Алекс шуточно салютовала, внутренне проклиная себя за сговорчивость. – Тельман, надеюсь, ты понимаешь, что теперь не расплатишься?

      – Александра Игоревна, я торжественно клянусь, твое имя будет названо первым в благодарственной речи, когда на Аллее славы засияет моя звезда! – и режиссер припал губами к тыльной стороне Сашиной ладони.

      Вырвав руку и демонстративно вытерев ее о штаны, Алекс скомандовала:

      – Хватит точить лясы, лодыри и лоботрясы!

      – На этой поэтической ноте, пожалуй, начнем. На исходные! Готовность три минуты! – заорал Тельман удивительно мощным для такого хиляка голосом.

      Прогулка на фоне деревенского запустения далась, на удивление, легко. Актер в тему спотыкался, вовремя хватался за кривой забор и весьма живописно мотал головой, словно отгоняя непрошенные воспоминания. Режиссер был доволен. Алекс почти расслабилась. Но тут начались крупные планы.

      – Двадцать шесть десять. Злоба. Дубль первый, – продюсер озвучила сделанную заметку.

      Кустистые брови Николая выгнулись, взметнулись вверх, взбугрив лоб пятью глубокими морщинами. Водянистые серые глаза раскрылись и выпучились, обнажив похожую на карту дорог сеть капилляров. Мужчина принялся шумно дышать, раздувая ноздри. Тонкую нижнюю губу прикусили желтые с гнильцой зубы. С размаху актер стукнул кулаком по стене ближайшей хибары. Сверху посыпались мох и прошлогодние листья.

      – Стоп! – подбежав к Николаю, режиссер успокаивающе похлопал его по плечу. – Давайте немного сбавим экспрессию. Мы снимаем не завязку пьяной драки, а внутреннюю злобу на несправедливый мир. Говорить должны глаза. Я понятно объясняю?

      Артист воодушевленно кивнул.

      – Готовы? Работаем!

      Ничего не происходило. Тишину нарушало только далекое гоготание запоздалой гусиной стаи, вытянувшейся клином над простором