Гибель вольтижера. Юлия Лавряшина

Виталий Харитонов, – представил его клоун. – Жаль, что вы не увидите сегодня их выступление.

      Я подхватила, сделав скорбную мину:

      – Мне тоже очень жаль… А вы не один выступаете? С помощницей?

      – С помощником, – поправил Харитонов. – С сыном.

      И заглянул Грише в лицо:

      – Значит, все в порядке?

      – Не все, – неожиданно выпалил тот. – Вот девушка уже, понимаешь, слышала, как болтают, будто Гена специально Мишку не поймал.

      Ничего подобного я ему не говорила, но, видно, клоуну не впервой было перевирать чужие слова. Надо предупредить Артура…

      Лицо Харитонова окаменело, а взгляд так и обжег меня:

      – Бред! Ну что за бред?! Детективов насмотрелись? Мы не мафиозный клан, а цирковая труппа. И здесь все друг за друга стеной.

      – Почему? – вырвалось у меня.

      Послушать его, так речь идет о фронте…

      – Девушка, мы все рискуем жизнью, – произнес дрессировщик, глядя на меня сверху вниз. Впрочем, к этому с моим ростом я давно привыкла.

      Покосившись на клоуна, Харитонов сделал исключение:

      – Кроме Гриши.

      – Не скажи… Если не рассмешу публику, забьют камнями!

      – А! Помнишь того засранца, который швырнул в тебя бутылку с водой? Мог и покалечить!

      Эти двое больше не обращали внимания на меня, и я незаметно отошла. Тем более к ним тут же направился Овчинников, и я поняла, что мешала ему опрашивать свидетелей. Может, с оперативником они будут откровеннее? Эта мысль повергала в уныние: пока мое присутствие здесь было совершенно неоправданно… А мне всегда хотелось чувствовать себя полезной. Я и так не много смысла видела в своем существовании…

      Стараясь не привлекать внимания, я обошла арену, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Все по-прежнему кучковались группками, и только девушка в таком же изумрудном, как у Миши Венгра, гимнастическом купальнике в одиночестве сидела на бортике, обхватив колени. Под куполом она выглядела совсем другой – стремительной блестящей кометой. А сейчас одиноко съежилась, поджала губы… Ее сторонились? Или она сама держалась особняком? Но почему?

      Не глядя на нее, я опустилась на бортик так, чтобы она наверняка меня заметила. Нас разделяло метра полтора, не больше. Мне даже показалось, будто я чувствую жар, исходивший от нее. Что сейчас кипело в ее крови: гнев, отчаяние, ужас? Могла она оказаться на месте Венгра?

      «Лена», – вспомнила я. Но фамилия, названная директором, вылетела из головы. Впрочем, это было не так уж и важно.

      Некоторое время я с задумчивым видом таращилась на красное покрытие манежа, присыпанное опилками, потом, точно почувствовав, что она смотрит на меня, повернулась, и мы встретились взглядами.

      – Ты одна из его подружек? – спросила Лена. Сострадания в ее голосе я не услышала.

      – У меня такой убитый вид? Нет. Я не из них.

      Показалось или ее губы и впрямь тронула улыбка? Скорее намек. Лицо у нее было смуглым, волевым, как у индейца, и прямая линия губ выражала готовность бороться до последнего вздоха. Не важно, с