Из 18 в 120. Ева Волкова

уже никак не могла назвать обычными. Помимо всех перечисленных условий, везде была прописана формулировка "Клянусь служить госпоже Элизабет Эдельвейз верой и правдой, не причинять вреда ни физического, ни морального, ни материального. Все услышанное и увиденное во время службы останется при мне и не уйдет за пределы дома. В случае нарушения клятвы, готов понести наказание соразмерное принесенному вреду". Под данной клятвой стоял отпечаток пальца каждого работника и, похоже, он был выполнен кровью. Также я видела некое сияние, исходящее от данного отпечатка. Это и было закрепление магией или искрой, как это здесь называли. Самым интересным было то, что все договоры были подписаны Алеком Перегрином. А вот договора с ним, как я не искала, найти не смогла, также как и завещания. Во многих папках были также договоры рабочих фабрики, ателье, управляющих поместий, и все их подписывал Алек. Подпись старушки также имелась и, взяв из кабинета блокнот и ручку, я многократно пыталась ее повторить. Но чем больше я пыталась сосредоточиться, тем хуже у меня получалось. Однако стоило мне расслабиться, и подпись выходила практически идентичной увиденной. Память тела работала на отлично.

      Помимо этого в архиве хранилось ещё множество отчётов, расходных книг, анкет служащих. Также и бумаги, которые мне было тяжело идентифицировать. Хотя я уже куда лучше понимала все написанное и научилась настраиваться на нужную волну, иногда все же возникали сложности. Несколько стеллажей остались не разобранными, я оставила их на потом, так как уже не хватало сил, но и не питала надежды найти там завещание и договор с Алеком.

      Несмотря на помощь Навины, к вечеру я чувствовала себя абсолютной развалиной. Ноги гудели, спина хрустела и ныла, суставы рук ломило, в голове шумел прибой. Когда ко мне пришла Любава с меню на неделю, мне казалось, что я не в состоянии даже просто говорить. Любава, быстро оценив мой внешний вид, позвала Навину и приказала ей наполнить ванну. Сходила на кухню, принесла мне чай и кусочек торта, достала из трюмо какой-то флакончик и накапала из него в чай пару капель. Я смотрела на все это с опасением и не знала, как отказаться. Может это Любава меня отравила и сейчас решила завершить свое дело, а как ловко она перевела стрелки на Алека…

      – Не смотрите так госпожа. Я знаю, что сладости на ночь вредны, но вам необходимо что-либо съесть, чтобы снадобье Элайзы хорошо подействовало. Вам сразу же полегчает.

      На том свете, видимо, полегчает. А кажется такой доброй и приятной женщиной. Еще и снадобье Элайзы, не знаю, кто это, и что она готовит. При попытке встать с кровати в ноге нещадно закололо кучей маленьких иголочек, а спину прострелило, и я пришла к выводу, что лучше я умру от этого снадобья, чем буду долго умирать от боли.

      После чая с пирогом мне стало лучше. Голова посвежела, ноги перестали гудеть, но спина не предвещала ничего хорошего.

      Любава, пришедшая за подносом, посмотрела на мои страдания и позвала Олию. Та повела меня прямиком в ванную, где посреди огромного мраморного