Вскрывая раны. Ежи Кратохвил

судна,

      А в мясе, коже и костях.

      Всем естеством буквально изрыгающий Геенну,

      Пленённый злобой, стоящий на коленях и локтях,

      Он в исступлении, с большими красными глазами,

      На мир взирает как голодный обезумевший маньяк.

      А по другую сторону решётки самовольной,

      Стоит с улыбкою печальной, недовольной,

      Любовь – добро и сострадание того,

      Кто выставил её, как слабость для него.

      На мир он зол, его, конечно, все не понимают,

      Вокруг царит бесчувственность и стыд,

      Но большинство такого вовсе не достойны,

      А тот кто умер – на бесчинство смотрит и вопит навзрыд.

      В своём кромешном мрачном мире пленник,

      Совсем забыл как нужно жить,

      Ему сказали злые люди, чего хотеть, кем нужно быть.

      Он бросил всё хорошее на ветер и от страха,

      Оставшаяся пустота внутри,

      Вдруг разродилась тьмой,

      Чтобы не быть совсем одной.

      И каждый раз, когда к нему приходит,

      Воспоминанием былым, частичка прошлой светлой жизни,

      Понять её израненное тело больше не хватает сил.

      Бедняга выбрал путь – гореть, затухнуть, замереть,

      И ни тогда не чувствовать, ни впредь.

      Душа

      Кусок души лежит чернеет.

      Он чей? Я заберу, пригрею.

      Нутро страдальца и творца,

      А может, прорицателя-отца,

      От нестерпимого стыда,

      От распирающего счастья,

      Оно разорвано в куски,

      Хотя, наверняка, хотело ласки.

      Так что же с этим бедолагой приключилось?

      И что внутри него томилось?

      Как жаль, но время не расскажет,

      Упущенное бременем на плечи ляжет.

      Но как узнать, кто чем живёт и дышит?

      Попробуй поищи поближе.

      Наверняка, возле тебя найдётся тот,

      Кто тоже тяжёлую ношу несёт.

      Его душа подобна чуду.

      Подставь плечо, прошу, будь другом.

      Чувство на букву Л

      Любовь – цветов сокрытые шипы,

      Обманчива, и от неё не ждёшь беды,

      Со стороны пленительно красива,

      Так манит, зазывает вновь и вновь,

      А при объятиях пускает кровь.

      Она игрива и опасна,

      Кострами распаляется в ночи,

      Разлука с ней страшна,

      Но и держаться больно близко,

      Хоть бейся, хоть кричи.

      Она чума, зараза и болезнь,

      Которая пленит и дурит тех,

      Чьи души точит словно камень,

      И чувства одного становятся любовью всех.

      А знаете, я в это всё не верю!

      Она способна подарить и человечность зверю,

      Все шрамы излечить и успокоить,

      И в трудные моменты поддержать,

      Хотя, признаться честно,

      Она сама мне приказала так сказать.

      Листья

      Тюрьма всего живого – начало и конец,

      А между ними миг, в котором мы свободны.

      Ветрами сильными, здесь время как