Текел. Дэвид Зурабович Лазба

вышел из машины и закрыл двери. Мой взгляд плавно пополз вверх по зданию, и остановился на четвертом этаже. В окнах горел свет. В моей комнате и на кухне. Иногда, сквозь желтые занавески виднелся материнский силуэт. «Готовит обед, наверное. Занята» – подумал я. – «Как закончит – обязательно позвонит мне»

      Спустя пять минут из подъезда выбежал Олег. Я пожал ему руку и спросил:

      – Куда пойдем?

      – Ну, выбор не велик. Пойдем в Макдональдс.

      Мы прошли пару кварталов, перешли через дорогу и зашли в забегаловку. Внутри было много людей, но не так, как в том баре. Они мирно, цивильно сидели и поедали свои бургеры, картошку, наггетсы и тянули через трубочки напитки. Бабушка в оранжевой униформе устало ходила по помещению, вытирая заляпанные столы и убирая подносы. Мы купили пару бургеров, молочные коктейли и сели у окна.

      – Ну, рассказывай. – Говорит Олег.

      – Что рассказывать-то?

      – Ну, как ты ее там проводил и так далее.

      Я молчал. Наблюдал за тем, как он обхватывает руками свой гамбургер, а затем жадно впивается в него зубами. Потом откусывает кусок, прожевывает и глотает. Он взлетает на верхушку блаженства, словно получает новую жизненно необходимую дозу собственного наркотика. Забавно. Кто-то тащиться от героина, кто-то от марихуаны, кто-то от секса, а кто-то от поедания фаст фуда. Наркотиком может стать любая дрянь, даже человек.

      В конце концов, я сказал:

      – Да ничего интересного. Просто проводил их, попрощался и ушел. Все.

      – Ну, и как ты? – Процедил он сквозь набитый рот.

      – Да так… В порядке.

      – Слушай. – Выплюнув кусочек лука на поднос. – Все проходит. Пройдет и это. Так, кажется, какой-то чувак из Библии сказал.

      Я сделал возмущенный вид. Он не понимал. Я рассказывал ему сто раз про свои чувства, про свои планы, про ее планы и желания. Про все. Много раз. Но он не понимал, ему это было чуждо.

      – Я не хочу, чтобы это проходило. Все будет хорошо.

      – Ты собираешься продолжать?

      – Конечно. Будем переписываться, разговаривать по телефону и все такое.

      Он вздыбил брови вверх и сделал удивленное лицо.

      – Хочешь переезжать в Германию?

      – Посмотрим. Впереди много времени.

      – Ага, вот именно. – Буркнул он. – Куча времени. Ты сейчас один! Свободен. Она уже на немецком, небось, шпрехает и заигрывает с каким-то фрицем, а ты тут сидишь и городишь мне про любовь к ней. Вот как поедешь туда вспомнишь, а сейчас продолжай жить!

      – Что ты несешь? Они, наверное, только взлетели.

      – Что я несу? Да то, что ты сейчас понапрасну паришься. Тебе восемнадцать, а не сорок. Вся жизнь впереди.

      – Но я хочу быть только с ней, как бы это по-дурацки не звучало. Не хочу, чтобы все это проходило, хоть такое и возможно. Я знаю, как это бывает.

      – Угу, но это пока не возможно, понял?

      – Ты говоришь, что потом, когда я поеду к ней, я вспомню? Что вспомню? Чувства? Ты знаешь, что это вообще такое?

      – Любое чувство можно потушить, если ты этого действительно захочешь. И разжечь его заново тоже можно. Все зависит лишь от тебя.

      – Может