Пророк. Халиль Джебран

ли сердце мое деревом, обремененным плодами, которые соберу и раздам,

      И желания мои – живой водой, коей наполню их чаши?

      Арфа ли я, чьи струны перебирает Всемогущий, или флейта, одушевляемая Его дыханием?

      Я, взыскующий безмолвия, какие нашел в нем сокровища, чтобы щедро делиться ими?

      Если се день моей жатвы, где те поля, что я засеял, и почему память не сохранила даже времени года?

      Воистину, если пробил мой час поднять светильник, то не мною он будет зажжен.

      Пустым и темным подниму я свой светильник,

      И страж ночи наполнит его маслом и затеплит огонь».

      Он высказал это словами, но главное в его сердце осталось недосказанным. Ибо он и сам не мог изречь своей сокровенной тайны.

      И когда он вошел в город, люди устремились ему навстречу и все как один воззвали к нему.

      И выступили вперед старейшины города и сказали:

      «Не спеши уходить от нас.

      Полднем ты был в наших сумерках, и молодостью твоей питались наши сновидения.

      Не чужестранец ты среди нас и не гость, но сын возлюбленный.

      Не утомились еще очи наши, жаждущие тебя видеть».

      А жрецы и жрицы сказали ему:

      «Да не разделят нас моря, и годы, что ты провел с нами, да не отойдут в воспоминания.

      Дух твой бродил среди нас, и тень твоя озаряла наши лица.

      Крепко любили мы тебя, но безмолвна была наша любовь, сокрытая покровами.

      Но сейчас во весь голос кричит она о себе, и вся она открывается пред тобой.

      Во все времена не ведала любовь, сколь она глубока, до часа разлуки».

      И приходили другие и тоже увещевали его. Но он им не отвечал, а только склонял голову, и стоящие рядом видели бегущие по его лицу слезы.

      Люди же, и он вместе с ними, направлялись к большой площади перед храмом.

      И вышла из святилища женщина по имени Альмитра, ясновидящая.

      И взглянул он на нее с особой нежностью, ибо она первая поверила в него, когда он только пришел в город.

      И она приветствовала его, говоря:

      «Пророк Господень, взыскующий высшей истины, давно уже высматривал ты вдали свой корабль.

      И вот он здесь, и ты должен отплыть.

      Всем сердцем стремишься ты к земле своих воспоминаний, к обители своей великой мечты, и не нашей любви привязать тебя, и не нашей нужде удержать тебя.

      Но прежде чем ты нас покинешь, обратись к нам с последним словом и поделись своей мудростью.

      Мы передадим ее нашим детям, а те своим детям, и она не канет в вечность.

      Одинокий, присматривал ты за нашими буднями; бодрствующий, прислушивался к тому, как во сне мы смеемся и плачем.

      Так покажи нам самих себя и поведай, что открылось тебе, все, что ни есть между рождением и смертью».

      И он ответил:

      «Жители Орфалеса, о чем еще я могу говорить, кроме как о том, что в эту минуту волнует ваши души?»

      О любви

      Тогда попросила