Останься со мной!. Ольга Покровская

напоминание о себе: смазанный красный след на белой рубашке, а в-третьих… в-третьих, мне очень хотелось это сделать. От Олега веяло силой и надежностью, и даже я, женщина, которую уж никак нельзя было назвать беспомощной и слабой, подпала под это подчиняющее воздействие.

      – Куда вы меня несете? – спросила я, поднимая голову и будто невольно мягко касаясь лбом твердой линии его подбородка.

      – К машине, – отозвался он. – Вам нужно в больницу.

      – Боже, Олег, клянусь вам: со мной все в порядке! Не нужно беспокоиться…

      – Лучше все же проверить, – твердо заявил он.

      И я послушалась, замолчала.

      В конце концов, чем больше времени мы проведем вместе, тем лучше. Для моих планов, разумеется.

      И потом – его голос…

      Голос Олега тоже обладал мгновенной подчиняющей силой. Несложно было предположить, как мог этот человек командовать полком солдат. Черт, даже когда Радевич говорил мягко и спокойно, ослушаться его казалось немыслимым! А от его непререкаемого властного тона у солдат, наверное, колени подгибались…

      Мы выбрались на улицу, сопровождаемые множеством любопытных взглядов. Олег осторожно усадил меня в ожидавшую его машину. От царившей за тонированными стеклами прохлады сразу стало легче дышать. Обойдя автомобиль, он сел с другой стороны, предусмотрительно оставив между нами солидное расстояние. Мы мягко тронулись, я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.

      Стоило все же изображать пока томную слабость, чтобы Радевичу не пришло в голову побыстрее от меня отделаться. Почувствовав какое-то движение, я посмотрела на него и увидела, что Олег протягивает меня сложенный вчетверо отглаженный белоснежный носовой платок.

      – Вот, – сказал он. – Приложите к лицу.

      – О, спасибо!

      Я приняла у него из рук платок и прижала его к ссадине, намеренно сдвигая его так, чтобы сильнее размазать кровь. Олег, чуть прищурившись, смотрел на меня.

      – Чуть левее, – поправил он. – Ближе к виску.

      – Вот здесь? – Я снова нарочно промахнулась на пару сантиметров. – Придется вам побыть моим зеркалом, настоящее осталось в сумке…

      – Дайте сюда.

      Он отобрал у меня платок, наклонился ближе и осторожно промокнул кровь.

      Я уверена была, что в эту минуту он мог ощущать мое теплое дыхание на своих пальцах.

      Ничего, даже самые неприступные и суровые воины сделаны не из железа. Все только вопрос времени.

      Между нами повисло неловкое молчание.

      Я быстро взглянула на склонившегося надо мной Олега, затрепетала ресницами и поспешно отвела глаза, словно обжегшись о его взгляд. Он же, приходилось отдать ему должное, отменно владел собой: совершенно невозмутимо закончил обрабатывать мою рану, отдал мне платок и отстранился.

      Если моя близость как-то и взволновала его, виду он не подал.

      Но я умела различать оттенки человеческих эмоций по крошечным, почти незаметным признакам. Чуть поблескивавший от пота висок, на мгновение дрогнувшие губы, участившийся