Улисс. Том 1. Джеймс Джойс

Не мог, что ли, залететь повыше? А-а-а скажи-ка нам, Стивен, как там дядюшка Сай? Это слезы божьи, моя родня по жене! Детки на сеновале. Пьяненький счетоводишка и его братец-трубач. Достопочтенные гондольеры. А косоглазый Уолтер папашу величает не иначе как сэром. Да, сэр. Нет, сэр. Иисус прослезился – и не диво, ей-ей.

      Я дергаю простуженный колокольчик их домика с закрытыми ставнями – и жду. Они опасаются кредиторов, выглядывают из-за угла иль выступа стены.

      – Это Стивен, сэр.

      – Впускай его. Впускай Стивена.

      Отодвигают засов, Уолтер меня приветствует:

      – А мы тебя за кого-то приняли.

      На обширной постели дядюшка Ричи, о подушках и одеяле, простирает дюжее предплечье над холмами колен. Чистогруд. Омыл верхний пай.

      – День добрый, племянничек.

      Откладывает дощечку, на которой составляет счета своих издержек, для глаз мистера Недотеппи и мистера Тристрама Тэнди, сочиняет иски и соглашения, пишет повестки Duces Tecum[18]. Над лысиной, в рамке мореного дуба, «Requiescat»[19] Уайльда. Обманчивый свист его заставляет Уолтера вернуться.

      – Да, сэр?

      – Бражки Ричи и Стивену, скажи матери. Она где?

      – Купает Крисси, сэр.

      Та любит с папочкой поваляться. Папочкина крошка-резвушка.

      – Нет, дядя Ричи…

      – Зови просто Ричи. К чертям сельтерскую. От нее тупеешь. Вуиски!

      – Нет, дядя Ричи, правда…

      – Да садись, черт дери, не то я сам тебя с ног сшибу.

      Уолтер тщетно косит глазами в поисках стула.

      – Ему не на что сесть, сэр.

      – Ему некуда свою опустить, болван. Тащи сюда чиппендейловское кресло. Хочешь перекусить? И брось тут свои ужимки. Поджарить ломоть сала с селедкой? Точно нет? Тем лучше. В доме шаром покати, одни пилюли от поясницы.

      All’erta![20]

      Насвистывает из aria di sortita[21] Феррандо. Грандиознейший номер, Стивен, во всей опере. Слушай.

      Вновь раздается его звучный свист с мелодичными переходами, шумно вырывается воздух, могучие кулаки отбивают такт по ватным коленям.

      Этот ветер мягче.

      Распад в домах: у меня, у него, у всех. В Клонгоузе ты сочинял дворянским сынкам, что у тебя один дядя судья, а другой – генерал. Оставь их, Стивен. Не здесь красота. И не в стоячем болоте библиотеки Марша, где ты читал пожелтевшие пророчества аббата Иоахима. Для кого? Стоглавая чернь на паперти. Возненавидевший род свой бежал от них в чащу безумия, его грива пенилась под луной, глаза сверкали, как звезды. Гуигнгнм с конскими ноздрями. Длинные лошадиные лица. Темпл, Бык Маллиган, Кемпбелл-Лис, Остроскулый. Отче аббат, неистовый настоятель, что за обида так разожгла им головы? Пафф! Descende, calve, ut ne nimium decalveris[22]. С венчиком седовласым на главе обреченной карам вижу его себя ковыляющим вниз на солею (descende), сжимающим дароносицу, василискоглазым. Слезай, лысая башка! У рогов жертвенника хор

18

«Возьмешь с собой» (лат.) – повестка о явке в суд с представлением каких-либо документов или предметов.

19

«Да почиет» (лат.).

20

Будь на страже! (ит.)

21

Выходная ария (ит.).

22

Спустись, плешивец, чтобы пуще не оплешивел (лат.).