Бременские музыканты и другие сказки. Братья Гримм

потерял одну туфлю. Так он и на середину улицы вышел в одной туфле и в одном носке, опоясанный фартуком, с золотой цепью в одной руке, с клещами в другой…

      А солнце-то так и светило на улице! Вот он и стал как вкопанный и давай смотреть на птичку. «Птичка, – сказал он, – как ты славно поешь! Спой-ка мне еще раз свою песенку!» – «Нет, – сказала птичка, – я дважды даром петь не стану. Дай мне эту золотую цепочку, тогда я тебе и еще раз спою мою песенку». – «Вот, на тебе золотую цепь; только спой мне еще раз».

      Тогда подлетела птичка, взяла золотую цепь в правую лапку, села против мастера и запела:

      Меня мачеха убила,

      Мой отец меня же съел.

      Моя милая сестричка

      Мои косточки собрала,

      Во платочек их связала

      И под деревцем сложила.

      Чивик, чивик! Что я за славная птичка!

      Оттуда полетела птичка к башмачнику, присела к нему на крышу и запела:

      Меня мачеха убила,

      Мой отец меня же съел.

      Моя милая сестричка

      Мои косточки собрала,

      Во платочек их связала

      И под деревцем сложила.

      Чивик, чивик! Что я за славная птичка!

      Башмачник услышал песенку, выбежал из дому в одном жилете и стал смотреть на крышу, прикрывая ладонью глаза от солнца. «Птичка, – сказал он, – да как же ты славно поешь! – И жену башмачник вызвал из дома: – Поди-ка сюда, глянь-ка на птичку! Вот так птичка, как отлично распевает!» Потом позвал он и дочь свою, и детей, и подмастерьев, и работников, и служанку, и все вышли на улицу, и смотрели на птицу, и любовались ею.

      А птичка была и точно красивая: перышки на ней красные и зеленые, а около шейки – словно чистое золото, а глазки у ней блистали как звездочки.

      «Птичка, – сказал башмачник, – спой ты мне свою песенку еще раз». – «Нет, – сказала птичка, – дважды я не пою даром. Подари мне что-нибудь». – «Жена, – приказал башмачник, – ступай ко мне в мастерскую; там стоит у меня пара совсем готовых красных башмаков, принеси их мне сюда».

      Жена пошла и принесла башмаки. «Вот тебе, птичка! – сказал башмачник. – Ну а теперь спой мне свою песенку».

      Птичка слетела, взяла у него башмаки в левую лапку, потом опять взлетела на крышу и запела:

      Меня мачеха убила,

      Мой отец меня же съел.

      Моя милая сестричка

      Мои косточки собрала,

      Во платочек их связала

      И под деревцем сложила.

      Чивик, чивик! Что я за славная птичка!

      А пропевши песенку, птичка полетела: цепочку держала она в когтях правой лапки, а башмаки – в когтях левой лапки, и прилетела она прямо на мельницу, которая работала на полном ходу и постукивала так: плики-пляки, плики-пляки, плики-пляки.

      Да на мельнице же сидело человек двадцать рабочих, которые обтесывали жерновой камень и выбивали молотками: тик-так, тик-так, тик-так – и мельница вторила их работе своим постукиваньем.

      Птичка опустилась на липу, которая росла у самой мельницы, и запела:

      Меня мачеха убила…

      Один рабочий перестал работать.

      Мой