Статьи критиков о русской литературе. Белинский. Добролюбов. Писарев. Дмитрий Иванович Писарев

я внимал урокам девы тайной;

      И, радуя меня наградою случайной.

      Откинув локоны от милого чела,

      Сама из рук моих свирель она брала;

      Тростник был оживлен божественным дыханьем

      И сердце наполнял святым очарованьем.

      Да, несмотря на счастливые опыты Батюшкова в антологическом роде, таких стихов еще не бывало на Руси до Пушкина! Нельзя не дивиться в особенности тому, что он умел сделать из шестистопного ямба – этого несчастного стиха, доведенного до пошлости русскими эпиками и трагиками доброго старого времени[16]. За него уже было отчаялись, как за стих неуклюжий и монотонный, а Пушкин воспользовался им, словно дорогим паросским мрамором, для чудных изваяний, видимых слухом… Прислушайтесь к этим звукам, – и вам покажется, что вы видите перед собою превосходную античную статую:

      Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,

      На утренней заре я видел Нереиду.

      Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть:

      Над ясной влагою полубогиня грудь

      Младую, белую, как лебедь, воздымала

      И влагу из власов струею выжимала.

      Акустическое богатство, мелодия и гармония русского языка в первый раз явились во всем блеске в стихах Пушкина. Мы не знаем ничего, что могло бы в этом отношении сравниться с этою пьескою:

      Я верю, я любим; для сердца нужно верить.

      Нет, милая моя не может лицемерить;

      Все непритворно в ней: желаний томный жар,

      Стыдливость робкая, харит бесценный дар,

      Нарядов и речей приятная небрежность

      И ласкавых имен младенческая нежность.

      Правда, последний стих есть не более как верный перевод стиха Андре Шенье – «Et des noms caressant la mollesse enfantine», но если где имеет глубокий смысл выражение: «Он берет свое, где ни увидит его», то, конечно, в отношении к этому стиху, который Пушкин умел сделать своим.

      Тем же античным духом веет и в антологических пьесах Пушкина, писанных гекзаметром. Между ними особенно превосходны пьесы «Труд» и «Чистый лоснится пол; стеклянные чаши блистают» (первая оригинальная, вторая из Ксенофана Колофонского). Мы ограничимся выпискою тоже превосходной, но только маленькой пьесы, принадлежащей, впрочем, к самому позднейшему времени поэтической деятельности Пушкина:

      Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила;

      К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал.

      Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,

      И улыбалась ему, тихие слезы лия.

      …Перечтите пьесы: «Домовому», «Недоконченная картина», «Возрождение», «Умолкну скоро я», «Земля и море», «Алексееву», «Ч***ву», «Зачем безвременную скуку», «Люблю ваш сумрак неизвестный», и еще более пьесы: «Простишь ли мне ревнивые мечты», «Ненастный день потух», «Ты вянешь и молчишь», «К морю», – вглядитесь и вслушайтесь в этот стих, в этот оборот мысли, в эту игру чувства: во всем найдете чистую поэзию, безукоризненное искусство, полное художество, без малейшей примеси прозы, как

16

Шестистопный ямб – стихотворный размер, который был принят в поэзии в эпоху классицизма. Им были написаны героические поэмы, трагедии и другие стихотворные произведения поэтов-классицистов.