Цвет греха. Белый. Александра Салиева

поручения, сопровождающиеся длительными командировками, поскольку самому возраст и состояние здоровья не позволяют устраивать проверки на местах, в филиалах. И если прежде меня это не особо напрягает, ведь мы вроде как приспосабливаемся к тому, что приходится быть друг от друга на расстоянии, то теперь всё воспринимается иначе.

      Он поэтому мне изменяет? Потому что я не всегда рядом. Или же наоборот? Уезжает, чтоб как раз изменять.

      – А это ты мне скажи, – веду плечом, избавляясь от прикосновения к нему.

      Включаю треклятую запись на телефоне и отдаю мужчине, отходя в сторону. В отличие от меня, Марку требуется немного времени, чтоб понять, что именно она в себе содержит. Выключает. Возвращает ко мне внимание. И молчит. Просто смотрит. Тяжело. Пристально. По непроницаемому выражению лица не понять, что думает и испытывает. Вина? Нет. Сожаление? Его тоже нет.

      Ни-че-го!

      – Не молчи. Скажи что-нибудь, – не выдерживаю я первой. – Хотя бы соври, что это не ты. Скажи, что это монтаж. Или какой-нибудь невероятный брат-близнец, двойник. Подстава. Не ты, Марк. Кто угодно, но только не ты. Не молчи. Скажи же уже хоть что-нибудь!

      Мои фразы становятся все громче и громче, а на его лице по-прежнему не отражается ни единой эмоции.

      – Я, – единственное, что следует от него.

      А я, наверное, начинаю сходить с ума, потому что вместо того, чтобы банально залепить ему пощёчину, после чего развернуться и уйти раз и навсегда, подобно конченной мазохистке собираюсь вытащить из него куда больше подробностей. О том и спрашиваю:

      – Кто она?

      – Никто. На один раз.

      Если кому и дают пощёчину, так это мне. Словами. Они ранят, порой, куда глубже физической расправы.

      – То есть, не первая?

      Угадываю.

      – Не первая.

      Начинает казаться, уж лучше б соврал…

      Не рассказывал мне об этом с такой лёгкостью!

      На глаза опять наворачиваются слёзы. Я накрываю лицо обеими ладонями, лишь бы он их не видел. Отворачиваюсь. Всё, что закипает во мне, превращается в зияющую дыру. Ничего не остаётся. Пустота.

      – Уходи, Марк. Всё. Это конец.

      Конец – ужасное слово. И вместе с тем привычное. Всё в этом мире когда-либо заканчивается. Срок годности. Отношения. Жизнь. Как у тех лошадей, что на грани вымирания. Мне следует помнить об этом. Просто принять. Какой смысл искать виноватых и выяснять, из-за кого или чего так происходит? Это ничего не спасёт. А я честно пытаюсь. И пусть никак не принимается. Безумно хочется крушить всё вокруг. Без разбора. Особенно нестерпимо в тот момент, когда слышу:

      – Всё? Конец? Что это значит? – будто невнятно говорю, удивляется Марк. – Не неси чушь. Возьми себя в руки. У нас свадьба. Та шлюха – всего лишь шлюха. Ничего не значит, Нина. Я… – разворачивает к себе.

      Вот теперь пощёчина – настоящая. Обжигает не только мою ладонь об его щёку. Разводит настоящий пожар в моей груди. Там словно что-то взрывается.

      – Шлюха, снятая на ночь?! – срывается с моих уст в порыве эмоций. – Ты серьёзно?! Ты вообще в себе?! Ты