Черный цветок. Ольга Денисова

могут ему сделать? Медальона-то у них нет!

      – Есеня, – шепотом позвал тихий голос, – ты здесь?

      Он высунул голову из сена и увидел Чарушу.

      – Ой! – она улыбнулась во весь рот. – Ты вернулся! Как здорово!

      – Вернулся и вернулся, – ответил он равнодушно. – Опять, что ли, поесть принесла? Так я только что поел.

      – Нет, я просто зашла проверить. Но если хочешь, сейчас принесу, – она повернулась, готовая по его кивку бежать за едой.

      – Не надо пока. Может, к ужину, – он милостиво махнул рукой.

      – А пить? Пить хочешь?

      – Ну давай! – он кинул ей фляжку, которую Чаруша поймала на лету.

      – Я сейчас! До колодца и обратно!

      Есеня не понял, чего она так суетится, но ему понравилось: лежи себе, а тут по первому требованию – еды, воды! Может, еще чего попросить? Пива, например! Но пить пиво в сарае, в одиночестве показалось ему неинтересным. Эх, была бы она белошвейкой, а не папиной доченькой! Он бы точно не стал скучать.

      Чаруша вернулась быстро, запыхавшись и поправляя выбившиеся из толстой косы пряди волос. Румяная и пышущая жаром, как булочка, только что вынутая из печки. Есеня тряхнул головой: как здорово было бы ее сейчас потискать, чтоб она повизгивала и хохотала. Наваждение показалось столь натуральным, что Есеня долго не мог от него избавиться. Чаруша взобралась к нему на сено и села рядом, так близко, что он почувствовал ее запах. От нее пахло пряностями и кожевенной мастерской ее отца, но не противно вовсе – готовой выделанной кожей. Хороший запах, терпкий немного.

      – А где ты был эти две ночи? – спросила она и вздохнула, опустив голову.

      – Какая разница? – Есеня хлебнул из фляги. – В лесу ночевал.

      – Ой! Там же страшно! – она подняла на него голубые глаза – он только сейчас заметил, какие они голубые и прозрачные.

      – Да ничего там страшного нет, – Есеня равнодушно махнул рукой. – Медведя видел. Вот как тебя сейчас. Вышел мне навстречу из малинника.

      – Ой!

      – Да не бойся. Он меня увидеть не ожидал, испугался и в лес убежал.

      – А ты? Ты испугался? – она высоко подняла брови, и губы ее слегка подрагивали.

      – Нет, конечно! Чего бояться-то? – фыркнул Есеня. – Или он меня – или я его.

      – А мне в детстве рассказывали, что по ночам мертвецы выходят из болота. Мертвецов ты не видел?

      – Нет, не видел, только слышал. Они за мной до самой городской стены шли, но напасть не решились.

      – И какие они? Страшные?

      – Не знаю. Не видел, говорю же. Только шаги слышал. И стоны. Они стонут, жалобно так, как будто тяжело им на живых смотреть.

      Румянец на ее щеках слегка поблек, и по лицу пробежала тень.

      – А если бы напали? – шепотом спросила она. – Что тогда?

      – Не знаю, – пожал плечами Есеня. В отличие от белошвеек, она верила каждому его слову, и от этого он