Черный цветок. Ольга Денисова

за неимением денег, в игру никто не взял, но они внимательно смотрели и желали удачи городским. Есеня долго присматривался к одному деревенскому, которому несказанно везло: чуял, что тот мухлюет, но не мог понять как. А не пойманный, как известно, не вор. Если бы он кидал свой набор фишек, все было бы понятно, но ведь одни и те же фишки кидали по очереди!

      Играли двое надвое, сначала кубики бросали двое деревенских, потом – двое городских. Есеня смотрел, ругаясь про себя, когда подозрительный тип снова выкидывал одиннадцать или сразу двенадцать – ну не могло такого быть, не могло! Он перебрал в голове все варианты и разгадал хитрость только под самый конец, когда у городских заканчивались деньги. Везунчик кидал свои фишки, а его товарищ незаметно менял их на общие. Есеня потихоньку сполз под стол, и его догадка подтвердилась: пока городские трясли кубики в руках, деревенские под столом передавали свои фишки один другому. Работали они ловко, ничего не скажешь, и даже присматриваясь подлог заметить было трудно. Есеня не очень здорово умел прятаться, но в этот раз азарт явно ему помог: на последнем кону он схватил жуликов за руки. Как бы там ни было, а своего он добился: все сидевшие за столом сразу заметили неладное. И хотя деревенский сбросил фишки под стол, никто не поверил в то, что их туда подложил Есеня.

      Разумеется, у жуликов отобрали все деньги до последнего медяка, наподдали для памяти и вытолкали взашей.

      – Ну, Жмуренок, и глаз у тебя! Никто ведь не заметил! Все смотрели, все знали, что дело нечисто! – едва не проигравшийся в пух и прах Даньша похлопал его по плечу. – На, держи, заслужил!

      Он сунул Есене половину серебреника, и у того от удивления раскрылся рот – такой щедрости он никак не ждал.

      – Жмуренок вообще слишком умный, – кашлянул хозяин, – и слишком шустрый. Долго не протянет.

      – Чего-о? – протянул Есеня.

      – Ничего. Тебя даже батька не научил сидеть тихо и помалкивать в тряпочку, куда уж мне.

      – А чего это я должен помалкивать в тряпочку? – набычился Есеня.

      – Дурак ты, Балуй. Хоть и умный, а дурак. Вечно ты везде лезешь, вечно тебе больше всех надо. Не любят у нас таких.

      – Да и пусть не любят! Я, чай, не девка, чтоб меня любили! – он хохотнул, довольный своей шуткой.

      Даньша посмотрел на Есеню и обнял за плечо:

      – Хозяин верно говорит. Ты бы не высовывался, парень. Или не знаешь, что с такими, как ты, бывает?

      – Не знаю и знать не хочу.

      – Напрасно. Никогда не видал, какими они из тюрьмы выходят?

      – Ну, видал, – Есеня насупился, – а я-то тут при чем? Это же преступники! Я ведь не вор, не разбойник.

      Даньша похлопал его по плечу:

      – Ребенок ты еще.

      Глава III. Избор. Углем на белой стене

      Прозрачный ручеек журчал и булькал, сбегая по камням в выложенную песчаником ванну, так похожую на тенистое лесное озерцо. Избор любил смотреть на воду, и этот маленький живой ручей в гостиной составлял