Эпицентр торнадо как лучшее место для свиданий. Марьяна Литвина

мачехи Ларисы, которая внезапно будто из вне материализовалась перед Катей и Лизой. Маленькая почти всегда недовольная женщина с пережженными черными волосами. "Подкачала свои тонкие губешки,"– мелькнуло в голове Кати, когда её взгляд скользил по лицу жены отца. Она ещё помнила Ларису в другом статусе: пугливой горничной, только приехавшей в Москву из маленького города одной из бывших республик Советского Союза. Катя была всего лишь на пять лет младше своей мачехи, но почему-то видела в ней злобную старушонку, несмотря на все старания косметологов.

      – Что-то ты не по погоде оделась, – кивнула Лариса на катин костюм.

      – Привет, Лариса… Где отец? – Катя проигнорировала язвительное замечание мачехи.

      – В саду.

      – Какую комнату я могу занять? – внезапно и бесцеремонно прервала молчание за долгое время Лиза.

      – На втором этаже вторая справа по коридору, – ответила Лариса. – Разберешься?

      Лиза молча взяла свой чемодан и быстро зашагала наверх по лестнице.

      – Надо заниматься воспитанием, – процедила Лариса.

      – Надо, но увы я должна работать, – сказала Катя уже на пути в сад, мысленно добавив: "Твой-то гаденыш хорошо воспитан!"

      В душе Катя была безмерно счастлива, что ей не придется терпеть компанию своего единокровного братца, который в тот момент наслаждался в Москве отсутствием материнского контроля. Выбирая между контролем над сыном -шалопаем и контролем за денежным мешком, которому внезапно понадобился чек-ап по состоянию здоровья в швейцарской клинике, Лариса отдавала предпочтение второму.

      Катя вышла в сад. Её отец Виктор Ильич сидел в плетеном кресле, оставшемся от прежних владельцев дома. Катя на момент замерла. Легкий холодок пробежал по её спине и это была отнюдь не реакция на температуру окружающей среды.

      Память Кати выдала стоп-кадры:отец огромной серой тучей нависает над ней, удар и во рту появляется солоноватый привкус крови, отец тащит её за волосы, игнорируя истошный крик, переходящий в визг, в конце-концов она летит в холодный темный подвал, предназначенный для хранения продуктов, слышны звук закрывающегося замка снаружи и удаляющиеся тяжелые шаги отца.

      Катя подняла глаза: прямо перед ней сидел тщедушный сморщенный человек, который теперь не мог сделать шага без одышки и иногда спал сидя. Катя плюхнулась в соседнее кресло:

      – Привет, пап.

      – Здравствуй, – отозвался Виктор Ильич приглушенным голосом.

      – Спасибо за приглашение и за то, что организовал встречу в аэропорту,– Катя улыбнулась, хотя на самом деле не испытывала никакой благодарности к отцу, а в глубине её сердца и вовсе тлела ненависть к нему, готовая вспыхнуть ярким пламенем при любом попадании горючего.

      – А где Лизка?

      – Пошла в свою комнату.

      – Даже не поздоровалась… Дурные гены…

      – Просто переходный возраст, -внезапно резко оборвала Катя отца и, улыбаясь , продолжила. – Как-то с погодой совсем не повезло…

      Утро следующего дня у Кати началось с бесконечных сигналов телефона-