Женская зависть, или Как избавиться от соперниц. Юлия Шилова

свое лицо. Химический ожог глаз, частичная потеря зрения правого глаза и обезображивание лица… В принципе, я чудом осталась жива после того, как бросилась вниз с третьего этажа. Многочисленные переломы, ушибы и гематомы…

      Временами я приходила в сознание, а временами впадала в забытье и не понимала, жива я или уже нет. Когда я все же окончательно пришла в себя, ко мне даже на несколько минут пустили следователя, который допросил меня. Оказываются, Ингу уже вовсю ищут. Нашлись свидетели, которые видели, как она выплеснула на меня серную кислоту.

      После того как Инге удалось скрыться с моего дня рождения, ее больше никто не видел, и местонахождение девушки неизвестно. Следователь сказал, что ей грозит статья за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, выразившееся в обезображивании лица потерпевшей. Одним словом, от того, что Ингу ищут правоохранительные органы, мне легче не стало. Даже если ее найдут и посадят, мне уже ничего не поможет. Я смотрела в потолок и думала о том, зачем я осталась жива…

      Это было ужасное время. Капельницы, масса торчащих из меня трубок и гипс, из-за которого я не могла двигаться… Меня постоянно мучила жажда. Временами мне казалось, что во рту все начало трескаться, а мой язык напоминает наждачную бумагу.

      Еще страшнее было в психологическом плане. Было просто невыносимо осознавать, что однажды мне придется посмотреть на себя в зеркало. Что я могу испытать, кроме страха, ужаса и жалости к самой себе?! А ведь когда-то я относилась к тому типу женщин, которые вообще не умели себя жалеть.

      Временами я впадала в отчаяние. Любое, даже самое малейшее движение доставляло мне адскую боль.

      Иногда я плохо понимала, когда сплю, когда теряю сознание. Медики понимали мои страдания и старались облегчить их обезболивающими уколами. Временами я теряла сознание, а приходя в себя, чувствовала, как болит правый глаз, который пострадал намного больше, чем левый. Было неизвестно, удастся ли мне сохранить в нем зрение.

      Даже не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я почувствовала себя немного лучше, если, конечно, так можно выразиться, потому что до стабильного состояния мне было еще ой как далеко. Я по-прежнему лежала в реанимации, но уже не впадала в забытье. Мне было страшно представить, как я выгляжу. Я хорошо понимала, что впереди не одна пластическая операция, но уже нет никакой гарантии, что я буду выглядеть хотя бы так, чтобы от меня не шарахались прохожие на улице.

      В палату вошел врач. Он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось сочувствие, и сказал:

      – Ваш муж все пытается в реанимацию прорваться, но мы его не пускаем. Говорим, не положено. Вы сами-то не хотите его увидеть? В принципе, мы можем разрешить ему короткое посещение. Вам нельзя волноваться. После встречи со следователем вам стало заметно хуже. Мы обязаны следить за вашим душевным равновесием. Так вы хотите хотя бы на пять минут увидеть своего мужа?

      – Нет, – покачала я головой.

      – Но ведь все равно же придется встретиться. Пусть