Королева отморозков, или Я женщина, и этим я сильна!. Юлия Шилова

ребята собрались в круг и старались не смотреть мне в глаза. Бульдог, почуяв неладное, встал рядом и слегка приобнял меня за плечи. Я в упор уставилась на Гарика. Гарик был старшим и просто не имел права что-либо от меня скрывать.

      – Гарик, что случилось? Я жду объяснений.

      Гарик заметно нервничал. Уходя от ответа, он присел, чтобы завязать шнурок на ботинке.

      – Я не люблю повторять! Что произошло?

      – Чупа, понимаешь, здесь такое дело… – заметался он.

      – Какое?

      – Мы Фому обратно привезли. Он в моем джипе в багажнике лежит…

      – Как это – привезли? Я же сама видела, как вы гроб в землю опускали…

      – Брат его из Риги прилетел. Самолет задержался. Мы уже стали гроб закапывать, а тут он появился. Ты как раз только отъехала. Брат-то ведь все-таки родной, не чужой. Ты сама знаешь, что для него Фома как отец был. В общем, он настоял на том, чтобы мы гроб обратно наверх подняли. Он проститься с Фомой захотел.

      – Как – проститься?

      – В лоб поцеловать. В последний раз на него взглянуть. В общем, сама знаешь. Мы же не звери, решили: пусть брат с братом простится. Гроб подняли, открыли. А Лешка посмотрел на покойника, затем ему рубашку расстегнул, потом брюки и как заорет на все кладбище, что это не Фома.

      – Он что, совсем идиот?! А кто же там тогда лежал?

      Гарик посмотрел на меня глазами, полными ужаса. Затем потоптался на месте и тихо произнес:

      – Чупа! Мы ему поверили. Это и в самом деле не Фома.

      – Вы что, совсем спятили?!

      Я развернулась, чтобы уйти, но тут увидела подъезжающий к моей даче «Опель».

      – А вот он и сам едет… – пробурчал Гарик.

      «Опель» остановился, и из него вышел Лешка, родной брат Фомы, мой одногодка. Мы не виделись пару лет.

      Он жил в Риге и работал переводчиком в какой-то туристической фирме. С Фомой у него не было ничего общего. Честно говоря, я даже сомневалась в том, что они произведены на свет одной матерью. Уж больно разными казались братцы.

      Лешка подошел ко мне и хотел было меня обнять, но я резко вскинула плечи, тем самым лишая его такой возможности.

      – Ты чего себе позволяешь! Я твоего брата, то бишь собственного мужа, в землю положила, а ты, значит, вытащил! Какое право ты имеешь вести себя подобным образом?!

      Лешка отпрянул и взволнованно проговорил:

      – Это не мой брат, это какой-то посторонний умело загримированный мужик.

      – Надо же! И с чего это ты решил?

      – У моего брата в правом боку должен быть шрам от ножевого ранения. Его он получил в армии, и не заметить его невозможно. Под правой ягодицей есть еще один небольшой шрам. В семнадцать лет Фома очень сильно простыл. А когда он простывает, то всегда покрывается фурункулами. Так вот, под правой ягодицей у него вскочил громадный фурункул. Фома не придал этому особого значения. Фурункул стал еще больше, началось нагноение. Брат обратился в больницу только тогда, когда разнесло всю ягодицу. Пришлось делать операцию. Фурункул вырезали, и на этом месте образовалась небольшая впадина. И еще: у Фомы нет последнего зуба слева.