Неполное собрание сочинений. 1979—2024. Владислав Ларин

поворачиваются новыми, незнакомыми гранями и открывают скрытое второе дно, новый смысл! Имея собственное мнение, такой человек излагает его, будто посвящая тебя в тайну ордена. Он не только не навязывает его собеседнику, но даже не всегда считает нужным говорить о нём. Он говорит о своей точке зрения насмешливо и немного грустно. Потому звучит это убедительно и весомо, особенно на фоне привычных легковесных фраз. Над мнением такого человека интересно задумываться позднее, когда все разошлись и погашен свет. С ним можно не соглашаться, и за это тебя никто не назовёт ослом. Если мысль кажется незаконченной, тем лучше – её можно додумать самому. Тогда она войдёт в личный опыт как своя собственная, пережитая, а не прочитанная в газете. Ни один мыслящий человек не примет чужую мысль без доработки. А доработать догму нельзя – она закончена и заключена для сохранности в надёжную оболочку, поэтому пригодна только для забивания гвоздей или выравнивания асфальта – в зависимости от размера и чьих-то представлений о её важности. Как много подобных догматических мыслей ржавеет на полках тщательно охраняемых складов вместо того, чтобы быть переплавленными в новые – нужные и полезные.

      Такие вот не очень оригинальные мысли приходили мне в голову на безлюдном берегу моря. Долгое время лучшим собеседником для меня оставался Эрнест Хемингуэй. Потом появились другие, но этот был первым, и он сопровождал меня в самое трудное время. Его книги мало похожи на монологи, и с его героями можно было советоваться в то время, когда видимость становилась минимальной от сплошного тумана. Он не давал единственно верного ответа на мои вопросы, но кивал на своих героев, через которых проглядывал сам. Я видел как могут вести себя разные люди. Это давало возможность оценивать себя со стороны и поступать правильно. Или почти правильно. Или более-менее правильно. Не видя себя со стороны, невозможно оценивать свои слова и поступки. А как же без этого двигаться вперёд?

      Вот и сейчас в моей старой красной сумке лежала изрядно потрёпанная книга Хемингуэя. Я всё реже открывал её. Приближалось межсезонье. Прежний период жизни подходил к концу. Но именно эта книга помогла мне научиться за формой видеть содержание, за лестью – правду, за внешней скромностью – внутренне богатство.

      Живя в хроническом безденежье, я должен был долго экономить на мелочах, чтобы купить новые ботинки или свитер. Работы, приносящей приличный заработок, в то время я найти не мог и долгое время мне приходилось жить на всякого рода пособия и стипендии, которых хватало на еду. Хотя это и не мешало жить так, как я хотел. Летом я мог ездить в экспедиции, занимаясь тем, что мне нравилось и получать за это деньги. А зимой я даже мог куда-нибудь поехать по студенческому билету покататься на лыжах на заработанные летом деньги.

      В то время я только пытался писать, пробуя свои силы в поэзии, литературе и журналистике. Проводников и влиятельных