Заноза для шейха. Юлия Крынская

чтобы не наговорить гадостей. После полтинника нервы стали совсем ни к чёрту.

      – Мы за моей машиной сейчас?

      – Её уже Егор забрал, – цежу сквозь зубы.

      – Светлейший, ну не дуйся! – Есения царапает длинными наманикюренными ноготками мою руку, сжимающую руль.

      – Ты понимаешь, что этот парень попользовал бы тебя и утром выкинул? Восточные мужики вседозволенность вмиг чуют.

      – Я бы не далась ему, – Есения достаёт из сумки зеркало и помаду. – Варя от зависти лопнет, когда узнает, что ко мне шейх сватается.

      Торможу так, что помада уезжает по девичьей нежной щеке, оставляя розовый след.

      – Рус, ты чего? – пугается Есения.

      – Это ты чего? – стучу кулаком по лбу.

      – Ты же сам его пригласил за этим.

      – Пригласил. Иначе мы с тобой не ушли бы просто так.

      – Муха – парень боевой, – усмехается Есения.

      – При чём тут Муха? – вспоминаю собаку Фрола.

      – Я имею ввиду Мухаммеда.

      В голове тут же выстраивается правильная цепь сравнений. Утыкаюсь лбом в руль и сотрясаюсь от хохота. Не могу долго сердиться на Горинских обезьян.

      – Ты истинная дочь своих родителей. – Отсмеявшись, вытираю слёзы. Гнев отступает, и я призываю на помощь мудрость и хитрость. – Похоже, я зря переживал. Седьмой лебедь у пруда – роль не для дочери Горина.

      – Какой лебедь, какой пруд? – в глазах Есении вспыхивает лихорадочный блеск.

      – Я про гарем. Ты ведь понимаешь, что этот Муха не будет делить постель с одной женщиной. У него уже, может, штуки три дома у фонтана сидят. Лопают клубнику и колыбельки качают.

      – Каждое твоё слово, как пощёчина! – Есения закрывает ладонями уши.

      – Уж лучше бы за Адамура пошла. Была бы его любимой и единственной.

      – Может, хватит за меня решать? Мне далеко не восемнадцать.

      – Боже упаси! Если родители благословят, состряпаем договор, калым получим и шуруй по новому месту прописки. Но как же твои пингвины? Кто будет спасать мир?

      – Рус, ну мы же не в средние века живём.

      – Как знать, как знать. Восток – дело тонкое…

      До самого дома веду душеспасительные беседы, но, увы, восточный принц успел пустить корни в доверчивом русском сердечке Есении. Наши с Фролом усадьбы стоят по соседству, но я привожу Есению к себе. За городом снег не растаял, и на участке белым-бело. Мягкий свет фонарей освещает детскую площадку возле дома. Снимаю за уши с качелей промокшего зайца, забытого дочкой, и киваю Есении.

      – Пойдёшь от нас через калитку. Подожди хотя бы до утра со своей любовью. Не береди душу отцу.

      – Спасибо, Рус, – Есения щекочет меня по голой груди. Впопыхах выскочил из дома в дублёнке на голое тело. – И прости, что вытащила из постели.

      – Иди уже! Через чёрный вход.

      У нас с Фролом одинаковые дома. Моя жена Маруся пренебрежительно называет их теремками Фрола Грозного. А я люблю деревянные дома. В них свободно дышится. Вытираю ноги на крыльце, предвкушая тёплые объятья жены. Вхожу и понимаю – не судьба.

      За