Заноза для шейха. Юлия Крынская

потом ты. – Смотрю на губы Есении и невольно облизываюсь. Съел бы эту девочку. Будто невзначай, провожу пальцами по её плечу и подцепляю бретельку синего, как сапфир, платья. Тяну вниз.

      Тут же получаю по руке. Есения садится и, сердито глянув, ложится от меня подальше. Теперь нас разделяет блюдо. Она берёт клубничину и, поболтав её в соусе, протягивает мне. Подхватываю ладонью каплю на лету и съедаю лакомство.

      – Вообще-то, я с рук не ем. – Попытка строго взглянуть на дерзкую девчонку идёт прахом.

      – Я тоже, – Есения берёт с подноса ложку и подцепляет несколько маленьких северных ягод. Несёт к моему рту.

      – Не буду даже с соусом, – морщусь, вспомнив их кислый вкус.

      – Ты много ешь сладкого! Открывай рот. Это клюква, она полезная.

      – Есения, нет! – отодвигаюсь подальше.

      – Ладно! Уговорил. Кстати, у меня такая вкуснотища есть, – Есения сама проглатывает кислятину и на четвереньках добирается до края кровати.

      Пожираю глазами её бёдра, и уже вижу себя между ними. Есения поднимает с пола сумку и достаёт оттуда коробку. Возвращается на место и протягивает мне.

      – Попробуй. Мама сделала.

      С подозрением смотрю на угощение.

      – Боишься отравлю? – смеётся Есения и закидывает в рот два белых шарика.

      – Твоя мама не в Колумбии для них сырьё закупает, – с намёком провожу пальцем по носу.

      – Это сахарная пудра.

      С осторожностью беру конфету. Обнюхиваю и касаюсь кончиком языка.

      – Правда, сладкая. – Закидываю в рот.

      – Ей можно дать растаять во рту или сразу раскусить, – Есения съедает ещё одну конфету.

      – Внутри эта… Как ты её назвала?

      – Клюква!

      – Она. Вкусно. Ты умеешь такие конфеты делать?

      – Хочешь наладить производство у себя в стране? – Есения вручает мне коробку и цепляет на блюде веточку винограда.

      – Хочу, чтобы ты мне готовила их.

      – Это в рамках программы помощи вислоухим пингвинам? Бартер?

      – Э-э, не совсем. Скорее в рамках помощи моему пылкому сердцу.

      Есения скользит насмешливым взглядом по моему наряду, и я не успеваю запахнуть бишт[1]. Оставил вузар[2] в ванной.

      Есения насаживает на шпажку дольку персика.

      – И другим органам. У тебя что-то есть под кандурой?

      – Хочешь посмотреть? – пускаюсь на провокацию. Веду себя с Есенией, как мальчишка, и ничего не могу с этим поделать.

      Щёки Есении розовеют:

      – Нет, просто спросила. В общих чертах уже поняла… Ой, что я несу, – розовый оттенок её лица превращается в красный.

      Кладу в рот ещё несколько конфетин:

      – Всё! Ты меня на них подсадила. Готов взять тебя в жёны только ради того, чтобы ты мне лепила их каждый день.

      – Ну, у вас это не проблема. Жён-то может быть сколько угодно.

      Меня распирает от желания подразнить ревнивицу:

      – Ты будешь самая любимая.

      – Я тебе уже говорила. Со всеми предложениями в рабочее время к моему папе.

      – Дядя