Врачебная тайна. Шанс на счастье. Кэти Свит

трезвый, то он нормальный, а вот стоит выпить, так кошмар. Как жаль, что я этого всего до свадьбы не знала! А то ни за что б в жизни за него не вышла.

      Вот до чего доводят знакомства через интернет. Я так стремилась забыть Хмельницкого, что слишком быстро согласилась выйти замуж.

      Очень зря.

      Теперь, вот, расхлебываю.

      – Вась, ты только зря изводишь себя, – мама заходит на кухню и садится рядом со мной. – Все равно ты ничем не можешь помочь своему Степе, – сама того не осознавая, давит на больное. – А утром проснется Федя. Он очень скучает по маме и брату, – напоминает в очередной раз. – Вот кому ты будешь особенно сильно нужна.

      – Мам, с Феденькой все в порядке! – вздыхаю тяжко.

      Мне крайне нелегко сдерживать рвущиеся наружу слова и едкие фразы. Раздражение переходит в злость, та- в обреченность, а она, в свою очередь, разъедает меня изнутри.

      Паршивое. Поганое чувство.

      – Степка в реанимации по моей вине! – слезы подступают к глазам.

      Я не могу справиться с бурей эмоций. Они оказываются сильнее меня.

      – Это я! Я во всем виновата! – шепчу, глотая соленые слезы.

      Мама смотрит на меня, в ее взгляде нет сочувствия, там осуждение и досада. Не в силах вынести это, прячу в ладонях лицо.

      – Ты должна оставаться сильной, – говорит твердо. – Ради каждого из своих сыновей, – давит на меня.

      Словно я по щелчку пальцев могу взять и забыть о том, что мой ребенок в больнице!

      – Ты не понимаешь! – вспыхиваю. В груди разгорается пожар.

      Как она вообще смеет меня упрекать в чем-то?

      Я никогда ничего у нее не просила. Всего добивалась сама! Даже сыновей решила рожать и воспитывать в одиночку.

      Но мама тогда настояла на совершенно другом. Убедила меня, что дети должны воспитываться в полной семье. У малышей должен быть отец.

      Должен! И точка.

      – Прекращай истерику! – продолжает настаивать на своем. В голосе появляются стальные нотки. – Слезами и угрызениями совести никому не поможешь, – упрямо не желает слышать меня.

      Не понимаю… Куда делась та, которая читала мне сказки перед сном и обнимала, когда я приходила со школы? Что с ней случилось? Почему мама превратилась в черствый сухарь?

      – Мам, я не понимаю, – отрываю ладони от лица и смотрю прямо в глаза суровой женщине. – Ты окончательно решила меня добить? – задаю вполне логичный вопрос. – Или не видишь, что мне очень плохо и я не могу справиться с горем? – не останавливаясь спрашиваю у нее о наболевшем. – У меня сын в реанимации, мама! – напоминаю. Меня всю трясет. – Отчасти, по твоей вине!

      – По моей? – ахает возмущенно. – Милочка, я тебя силком замуж за пьяницу не выдавала. Рожать детей не заставляла, – намеренно давит на мои слабые места. – Если уж твои дети не нужны тому, с кем ты их сделала, так почему они должны быть нужны другому мужику? – с претензией обращается ко мне.

      – Он не знает, что мальчики от другого, – озвучиваю суровую правду. – Я всем сказала, будто они семимесячные родились.

      Мама бросает на меня такой взгляд, что мне становится