Притворись нашей мамой. Регина Янтарная

по направлению комнаты. – Идём, – тянет меня за руку.

      Едва тёплая ладошка касается моей холодной руки, как я вся начинаю трепетать, будто загнанная лань.

      Злата! Прекрати! – приказываю себе, и следую в детскую.

      – Вот! – Алёнка берёт со стола последний цветочек и начинает вырывать лепестки.

      – Любит..

      – Не любит…

      – Любит…

      – Не любит…

      Я цепенею…

      – Алёнушка, что ты делаешь?

      – Гадаю!

      – О боги! Откуда такие слова-то знаешь?

      Малышка притопнула пухлой ножкой и ткнула пальцем в телевизор.

      Смотрю и не верю своим глазам. Онлайн идёт передача про ведьм на двадцать четвёртом канале.

      – Думала, что эту чушь никто не смотрит. Ошибалась!

      – Милая им нельзя верить! Они шарлатаны, – пытаюсь отнять еле живой цветок.

      – Неть! – девочка прячет потерпевший экзекуцию цветочек на спину. – Я должна знать, что мама меня любит!

      Сердце пропускает удар.

      – Иди ко мне милая! – обнимаю малышку, выставившую колючки, крепко-крепко. – Конечно, мама тебя любит.

      В голове промелькнуло, что нужно срочно найти телефон мамы, и позвонить ей в США. Надо же! Муж у неё, видите ли, в НХЛ.

      А как же дочь? Она же не кукла?

      Ровно в девять Удальцов не пришёл. Впрочем, как в десять.

      Делать нечего, легли спать.

      Просыпаюсь я посреди ночи. Тревожное чувство колет мою грудь. Не сразу осознаю, где нахожусь.

      Встаю. Включаю свет, смотрю на будильник – три ночи.

      Если бы хозяин пришёл, то разбудил бы меня!

      Бросаюсь к телефону. Три пропущенных вызова от Удальцова. Четыре эсэмэски.

      Отвечаю: « У нас всё в порядке. Алёна спит». Лучше поздно, чем никогда.

      На носочках вхожу в комнату к малышке. У неё душно и нечем дышать. Надо было дольше проветривать перед сном.

      Алёнушка мечется в кровати. Одеяльце давно сползло на пол.

      Присаживаюсь возле девочки, зову её:

      – Алёнушка, девочка моя.

      Она вскидывается, замирает. Открывает глазки. Они темные и блестящие в чернильной темноте.

      – Мама?

      В ночной комнате мой силуэт напомнил ей мамин. Или спросонья забыла, что мамы – нет рядом.

      – Малыш, это я – Злата. – Протягиваю руку, щупаю лоб и щёки.

      – Горячая как кипяток! Детка, скажи честно, сколько мороженого ты сегодня съела? Только одно, вечером со мной?

      – Нет. Ещё с тётей Таней.

      – Ну, Алёна! Как ты могла так со мной поступить? Я же тебе поверила! – из глаз текут жгучие слёзы. Понимаю, что нужно срочно вызывать скорую.

      Удальцов будет несказанно «рад»! А мне нельзя его злить.

      – Мамочка не плачь, – шепчет хрипло Алёна. – Я больше так не буду.

      – Конфетка, у тебя уже есть мама, я не могу занять её место. Это нечестно, – глажу девочку по горячему лицу.

      – Тогда поиграй со мной?

      – Что? – ошалело смотрю на ребёнка.

      – Притворись моей мамой!

      – Иди ко мне, – ложусь рядом,